Воспоминания жены советского разведчика - Галина Александровна Курьянова

гостеприимным человеком. Он тут же решил исправить, как ему показалось неприятное впечатление от запахов залива, стал объяснять, что власти Рио уже решают положительно этот вопрос. Господи! Да ничего, мы и не заметили! Скорее бы сбросить чемоданы, детей, что-нибудь перекусить и отдохнуть. Рэм стал рассказывать, что другой, местный, почти в центре города, аэропорт с внутренними линиями, Сан-Дюмон (Сантус Дюмон, как произносят приезжие), он совершенно другой, просто великолепный и ничем не отличается от лучших европейских. Прислонился своими взлётно-посадочными полосами тоже прямо к берегу того же залива, но чистенький и безо всяких признаков урбанистического мусора, разве только после тропических ливней. «А еще существует аэропорт «Жакарепагуа!», – разглагольствовал.

Он уже стал патриотом Рио и хотел, чтобы и мы сразу прониклись великолепием этого города. Мы, вполуха слушая словоохотливого и приятного во всех отношениях человека, ничего не понимая, (где он, этот Сан-Дюмон, и на что он нам сейчас нужен с его евровидом?!), разрывались между желанием придушить гида и лицемерным желанием казаться интеллигентными, милыми и внимательными слушателями.

Кроме того, Рэм ещё решил сразу нам показывать хоть какие-то достопримечательности и красоты города. Быстро миновав «благоухающий» отрезок рядом с фавелами, поехал по самой замысловатой и длинной дороге, поминутно оглядываясь и указывая нам на ту или иную статую, здание или сквер, при этом не смотря на дорогу, полную машин и эмоциональных водителей. Зампред был близоруким в очках с чудовищно толстыми линзами, за которыми было почти не видно глаз и мне все время казалось, что мы сию минуту врежемся во впереди идущую машину или переговаривающиеся между собой, курящие, размахивающие руками местные водители врежутся в нас. Кроме того, он, как потом оказалось, поехал не по авениде Атлантика, рядом с океаном, более свежей и прохладной, а по Виа Бланка, главной улице, в основном с высокими административными зданиями, не пропускающими бриз с океана, широкой и красивой, но в это утро заполненной автомобилями, везущими чиновников на работу и наполненной смогом.

Автомобилей было много, наш гид-водитель то резко тормозил, то так же резко рвался вперед, шоферы сигналили, показывали руками, куда им нужно повернуть, было немилосердно жарко – нас элементарно укачало. Алёнка, доселе вертевшаяся во все стороны, притихла и позеленела, Люка чётко приготовилась тошнить, мне и самой стало невмоготу, я попросила: «Рэм Григорьевич, нельзя ли остановиться! По-моему, детям плохо». До нашего гида дошло, что мы после длительного перелёта не можем оценить ни его доброго внимания и гостеприимства, ни красоты города, он быстро перестроился, просунулся в какую-то щель, и мы оказались на роскошной авениде Атлантика рядом с пляжем Копакабана. Стало чуть свежее и свободнее, но и тут пока мы были не в состоянии любоваться самой главной роскошью Рио – открывшейся ширью Атлантического океана, широким и ухоженным пляжем с ранними купальщиками и самой авенидой, с высокими пальмами, а также великолепными зданиями вдоль нее… Солнце, сочное как апельсин и нестерпимо яркое, отсверкивало от океана или океан от солнца жгущими глаза лучами… Мы жутко, неимоверно устали и жаждали добраться до крова, помыться, поесть и поспать или даже просто помыться и не есть, а только спать, спать, спать. Уф-ф! Приехали…

Конец августа 1970 г., Торгпредство СССР в Бразилии

Адрес: Леблон, авенида Висконде де Альбукерке, 466, тел.247-13-62.

Леблон один из престижных и относительно спокойных районов Рио. Здесь гораздо больше белого населения, одноименный пляж всего через квартал от торгпредства.

Наше торгпредство – четырехэтажное белое здание с цокольным этажом для машин, пилотиссой – большой террасой на крыше, где разместились комната с общим телевизором, закрытый балкон для сушки белья и маленький садик с местом для отдыха – там стояли пара кресел, диванчик, столик – такой скромный, маленький садик – пент-хаус для неприхотливых советских людей.

На первом этаже была приёмная, кухонька из мрамора для приготовления кофе посетителям, на втором – офис, между вторым и третьим – отдельная большая терраса со столом для пинг-понга, столбами для волейбольной сетки, щитами для колец баскетбола и в конце – двухкомнатной квартирой для приезжающих командировочных. На третьем – квартиры для сотрудников, инженеров торгпредства, на четвертом – та самая пилотисса со службами отдыха. Эдакий удобный и функциональный дом для работы, жилья и отдыха.

Сам торгпред жил в особнячке с отдельным входом, примыкающим к офису, примерно в таком, какой мы видели в Дакаре. Квартиры для служащих были гостиничного типа, отдельные, но выходящие в общий коридор. Практически та же коммуналка – прослушиваемая, просматриваемая и проницаемая, но с квартирками большей квадратуры. Скромная необходимая мебель и малюсенькие-малюсенькие, чтобы только войти, кухоньки. Такие экономичные квартиры называют за рубежом студии, и они очень недороги. Аккуратненько, на грани бедности по меркам западного человека, но не по-советским. Расчухали мы эту экономность нашего государства для своих сограждан далеко не сразу.

Нас все-все устраивало и восхищало. Помните про ту сладкую морковку?

Еще бы! Трехкомнатная квартира, с удобствами, ванная хоть и совмещенная, но большая и не покрашена серо-зеленой немаркенькой масляной краской, а выложена розовыми плитками с розовой же раковиной, ванной и унитазом и, какой шаг вперед к цивилизации, биде. Что еще можно желать после двадцатиметровой комнатки, туалетом, куда нужно входить боком, и прихожей в 1 кв.м? Аппетит приходит во время еды и после того, как увидишь и попробуешь какой-нибудь деликатес. У нас же аппетит был пролетарский, мы остались довольны квартирой и даже счастливы, стали с удовольствием устраиваться на новом месте, знакомиться с людьми и с городом.

Это я сейчас, уже с вершины опыта жизни и последующих поездок за рубеж и все улучшающихся и улучшающихся квартирных условий и условий жизни в командировках (именно только в командировках), вижу, что наша квартира в Рио была скромной и небольшой, но опять же, всё познается в сравнении. И тогда нам было с чем сравнивать, и это сравнение было не в пользу того, что мы оставили в Москве.

С Алёнкой ещё дома, в Москве, я провела серьёзную разъяснительную работу – вот то неожиданное отступление, о каком я и говорила и какое часто присутствует в устной речи… Старшая дочка ведь знала, что папа у неё военный, помнила поездки в Щучине в лес за грибами на папином мотороллере, когда она, то стояла впереди, схватившись ручонками за руль и воображая себя водителем, то сидела между нами на длинном сплошном сиденье и только её толстенькие ножки торчали в стороны. Поездка за грибами состояла в том, что, приехав в лес, мы находили уютненькую опушечку, папа и