Революции светские, религиозные, научные. Динамика гуманитарного дискурса - Коллектив авторов

Очевидно, сегодняшнее время настоятельно требует расширения границ научного знания, создания универсально-новаторских моделей исследования, сочетающих и онтологические и рационально-логические методы. В защиту права на существование подобной «сочетательной» методологии следует напомнить, что западноевропейская наука возникла и выросла на средневековом древе христианства, в кабинетах и кельях схоластиков. И это не случайная антиномия истории. В течение многих столетий средневековая религиозная мысль превращалась в систему знаний, сформированную неизбежной рационализацией веры. Рационализация религиозных представлений – это попытка теоретического обоснования христианского мировоззрения, то есть его доказательная защита. Отталкиваясь от церковных догм, монахи и ученые-схоласты действовали в сфере логических построений, создавая структуры теории. Более того, именно схоласты положили начало системе цитирования и ссылок, которая позднее была взята на вооружение наукой и составила ядро будущей информационной системы знания [Кара-Мурза 2011: 98]. И как бы ни казалось маловероятным, но такой институт католицизма как инквизиция стал мощным катализатором в развитии рационального мышления. Это подчеркивал М. Фуко, утверждавший – как математика в Греции родилась из процедур измерения и меры, так и науки о природе, во всяком случае, частично, родились из техники допроса в конце Средних веков, то есть великое эмпирическое знание имеет свою операционную модель во всеохватывающем изобретении инквизиции [Кара-Мурза 2011: 99].

Действительно, именно методологические исследования инквизиции, ее технологии допросов в поисках окончательной истины привели как к мягко-позитивистской перезагрузке католического вероучения, так и к развитию европейского рационализма. Так, на процессе 1610 г. в испанском городе Логроньо начинающий инквизитор-иезуит Алонсо де Салазар, юрист по университетскому образованию, убедительно доказал, что ни ведьм, ни демонов не существует. Сделал он это в полном соответствии с нормами позитивного научного метода, опередив свое время. Убедительные выводы Салазара об отсутствии бытия падших духов, а также их телесных проводников – ведьм, поддержали архиепископ Толедо Великий инквизитор де Сандоваль и затем Высший совет инквизиции. Данное решение носило сугубо рациональный и даже, можно сказать, – прагматически-прикладной характер. Ведь признание существования ведьм и колдунов создавало неопределенность в церковно-следственном процессе из-за «ненадежности» доказательной базы. Это было воистину революционный шаг, учитывая, что «охота на ведьм» в Европе в течение XV–XVII вв. породила разработанную юриспруденцию, когда неверие в ведьм объявлялось с церковной кафедры преступлением против Бога. Как видим, методологически-доказательное «аннулирование» бытия демонов, утвержденное богословской элитой католицизма, несколько вытеснило западных христиан, скажем так, – от «классической» христианской картины мироздания, населенного неисчислимыми легионами падших духов. Но прагматическое отступление от демонологии, то есть от одного из основополагающих учений христианства, создало решительный момент в дальнейшем развитии рационального мышления и науки, одновременно сбалансировав социально-этические взаимоотношения между католической церковью и пасомыми ею народами.

Несмотря на указанный выше феномен иррациональности научного мышления, развитие современного естественнонаучного знания идёт классическим рационально-позитивистским путём. То есть любое интуитивное озарение, посетившее астрофизика, математика или физика, должно не единожды подтвердиться в практических экспериментах, Безусловно, для верующих учёных всегда действенной остаётся аксиома – «Творец познается через рассматривание Его творения». И всё же, по закону методологии из естественных наук устраняется проблема поиска онтологических причин бытия, то есть проблема религиозной Истины. И это понятно. Ведь действия и проявления Того, Кого человечество именует Творцом Сущего, не может быть ни наблюдаемо, ни воспроизводимо ни в каком опыте.

Но эту дерзновенную попытку научно-эмпирического Богопознания в наши дни совершает гуманитарная наука. На наш взгляд, наиболее глубоко религиозно-онтологический инструмент познания сегодня укоренился в методологиях этнографических исследовании. И здесь необходимо особо выделить деятельность антропологов и этнографов, изучающих православные константы традиционной русской культуры. Пожалуй, этнография – это единственная наука, которая напрямую соприкасается с соборной душой народа, его этно-психотипом. Именно этнографы, «вживую» изучающие все оттенки традиционного быта и мирочувствия русских, сегодня пытаются объективизировать социо-религиозные универсалии русской цивилизации. При этом ученые стремятся реконструировать прошлое в его подлинных культурно-исторических контекстах со всеми его огрехами и достижениями. Одной из главных целей современной православной этнологии становится попытка создать идентификационную модель русской духовности. Модель, которая сможет и сейчас, и в будущем помочь русскому народу сохранить свой самобытный морально религиозный этнотип.

Очевидно, высокая планка целей православной этнографии предполагает наличие специфического научно-мировоззренческого инструмента познания. А если сказать более ясно и определённо – она требует личной включённости учёного в ортодоксально-церковную жизнь народа. Именно это требование создаёт напряжение в научном сообществе. Далеко не все учёные, особенно секулярно-материалистической закалки, считают возможным проникновение в методологию того или иного религиозного умонастроения. Их научная позиция – быть над схваткой, быть идеологически нейтральным, быть объективным, беспристрастным наблюдателем. И это честная и конструктивная позиция, и она дала в своё время весомые научные плоды.

Но само время, о чём говорилось выше, требует расширительных подходов к изучению духовных явлений действительности. Оно ждёт выработки сочетательной научной методологии, где бы гармонично соединились естественно-эмпирические, онтологические и логико-рациональные инструменты познания.

Выработка универсальных систем познания – цель и гуманитарных и естественных наук. Например, физика изучает процессы макро и микрокосмоса, оперируя двумя основными теориями: общей теорией относительности и законами квантовой механики. Общая теория относительности описывает гравитационное взаимодействие и крупномасштабную структуру Вселенной, то есть структуру в масштабе от нескольких километров до 1 с 24 нулями. Квантовая механика имеет дело с явлениями в крайне малых масштабах, таких как одна миллионная одной миллионной сантиметра. До последнего времени считалось, что эти две теории несовместимы, так как не могут быть одинаково применимы к разномасштабным явлениям макро и микрокосмоса. Но физики справедливо полагали, что существует некая единая теория, которая может примирить эти обе части знания. И в результате последних исследований выяснилось, что квантовая теория «работает» во всех масштабах. Более того, многие физики приходят к мнению, что теория относительности должна уступить место другой – более глубокой теории, в которой отсутствуют параметры пространства и времени. Развитие же квантовой механики, как оказалось, применимой ко всем объектам Вселенной, включая людей, – может привести к таким неожиданно-парадоксальным открытиям, что человечество окажется на пороге невиданного сверхтехнологического рывка. Не исключено, что эти открытия будут иметь, в числе, и религиозное измерение.

В гуманитарных науках, изучающих социогенные и антропогенные законы развития мировых цивилизаций, также есть свое загадочное «квантовое» явление, все более усложняющееся по мере его постижения – это невидимые духовно-смысловые, а по сути – религиозные импульсы, – направляющие историческую парадигму бытия пародов. Образно говоря, подобные духовные энергии представляют собой непрерывную, неубывающую эманацию культурного сгустка-ядра, лежащего в основании цивилизационной судьбы мировых этносов. Поэтому, чтобы понять и системно описать объективное содержание исторического процесса, например, – историю России, – необходимо исследовать, прежде всего, это ядро, одухотворяющее «плоть» национальной культуры. Но при этом