Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

что станется с моей семьёй, кто их будет беречь и кормить? Мне очень сильно захотелось в лабораторию, обратно к приборам, под тягу, к шприцам и стеклянной посуде, к запахам органических растворителей и человеческой мочи.

7.5 Поиски новой работы. — Совещание в Монако. — Финансовый кризис

Новый, 1998 год начался с приглашения на обучение в Кремниевую долину, в Пало-Альто — небольшой калифорнийский город, где в 1930-е годы в обычном гараже зародилась великая компания Hewlett-Packard. Это в России в гаражах пытали и убивали бизнесменов, потом сжигали трупы и останки заливали цементом в подвалах, а в калифорнийском гараже студенты собрали какой-то модулятор звука для озвучивания диснеевских мультфильмов. И с этого небольшого успеха начался многомиллиардный бизнес в компьютерной, измерительной, медицинской и аналитической технике.

Во время обучения могло показаться, что всё хорошо, но я болезненно ощущал, как изменилось ко мне отношение внутри самой компании теперь, когда я больше не был её сотрудником, а стал дистрибьютером. Сегодня ты с ними, завтра тебя перекупили конкуренты — таков удел всех дистрибьютеров. Ходили слухи, что Hewlett-Packard сольётся с большой компьютерной фирмой Compaq, которая на измерительную технику и аналитическое оборудование смотрела как на блажь и обузу, не приносящую такой выгоды, как лазерные принтеры и особенно картриджи к ним. В общем, ничего хорошего впереди не маячило, хотелось поскорее уехать обратно в Москву.

Зимние Олимпийские игры в Нагано я почти не смотрел, меня они не волновали, будто всё это во мне отмерло. Но чувствовалась опытная рука Сергея Португалова — особенно отличились лыжницы во главе с Ларисой Лазутиной и Ольгой Даниловой, завоевавшие пять золотых медалей. Всего российская сборная получила девять золотых наград, уступив только самым великим, Германии и Норвегии, у них было соответственно 12 и 10 золотых медалей.

По инерции фирма Hewlett-Packard поспособствовала моему приезду в Кёльн на Дониковский симпозиум, там было интересно, был валидирован и введён долгожданный метод изотопной масс-спектрометрии, позволявший установить происхождение молекул стероидов тестостеронового ряда — была ли их источником инъекция или капсула, или это были стероиды естественного происхождения. И в этом же году была подтверждена положительная проба у звезды американского спринта Денниса Митчелла, двукратного олимпийского чемпиона. Было показано, что метаболиты тестостерона у него имели экзогенное происхождение, хотя он утверждал, что это был естественный выброс стероидов из-за того, что ночью они с женой пили пиво — у неё был день рождения — и занимались сексом: five beers and four sex sessions — наверное, у него так и было записано в дневнике тренировок.

И снова в Кёльне я остро осознал, что хочу обратно в лабораторию. Приехал Виктор Уралец, и я рассказал ему про свою тоску и личные проблемы. Тогда он мне прямо ответил, что в США всё непросто: мол, туда, куда ты хочешь, тебя не возьмут, а пригласят туда, где сплошь одни проблемы, где всё надо начинать с начала, где не будет ни помощи, ни просвета. А в России нигде, кроме как в продажах и перепродажах, приличных денег не заработаешь. У меня дети ходят в школу, дочка в первую смену, сын во вторую, Вероника занята ими и не работает, только успевает одну встретить, другого покормить и проводить, так что я работаю один. В лаборатории в Москве зарплата символическая, интерес к работе пропал, сотрудники потихоньку грызутся с Семёновым, который совсем превратился в Плюшкина, даже пачки бумаги у него не допросишься. В лоток лазерного принтера засовывают старые распечатки — и печатают на оборотной стороне.

После разговора с Уральцем я прямо спросил Дона Кетлина, не возьмёт ли он меня на работу. Кетлин изобразил задумчивость и сказал, что в данный момент он ничего не может предложить, а также предупредил, что ставки в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса очень скромные, а жена моя не получит права на работу. Но обещал подумать и ответить. И ответил через пару месяцев, в мае.

В мае я в последний раз ездил с Семёновым на совещание директоров антидопинговых лабораторий в Монако, и снова нас пригласил — и всё оплатил — принц де Мерод. Казалось, ему скучно было проводить директорские совещания без Семёнова. Мы роскошно летели самолетом Air France до Ниццы, там нас встретили с табличкой с именами — и на вертолёте через море доставили прямо на крышу дорогого отеля, где мы жили три дня; одна ночь в моём номере стоила 390 евро. Совещание было скучным и продолжительным; принц появлялся только в ресторане, и Семёнов сразу садился рядом с ним. И снова вечером мы искали дешёвый итальянский ресторан, толпой ходили по Монте-Карло, нашли какую-то забегаловку, не такую отстойную, как в Лозанне, но для княжества Монако явно оскорбительную. Дон Кетлин выглядел уныло и безрадостно, он приехал в пожёванной рубахе, рваных белых кроссовках и разных носках. Он горестно поведал мне, что американский спортсмен пригласил на контрольный анализ пробы Б в качестве эксперта со своей стороны Виктора Уральца. После анализа Виктор написал такой разгромный отчёт о работе кетлинской лаборатории, что положительный результат анализа пришлось аннулировать. Теперь у Кетлина возникли большие проблемы, поэтому он прямо сказал, что, поскольку Уралец был моим руководителем, коллегой и остается моим другом, взять меня на работу он не может. Если произойдёт утечка информации из лаборатории или снова случится подобное, то я первый окажусь на подозрении. Так что поищи работу в другом месте. Good luck, короче…

Единственный, кто был тогда счастлив, — это Костас Георгакопоулос: наконец-то Афины выбрали местом проведения Олимпийских игр в 2004 году, будет строиться новое лабораторное здание, словом, он был на невероятном подъеме.

А я катился куда-то вниз…

В августе 1998 года в России случился финансовый кризис, рубль резко упал. Наши крупные поставки зависли — обычно мы платили зарубежным поставщикам после отгрузки приборов, конвертировав полученные от покупателей рубли в валюту. Но рубль обвалился, и теперь для оплаты приборов надо было конвертировать в три раза больше рублей; таких денег у нас не было. Покупатели тем временем ждали поставки после предоплаты: они успели оплатить полные суммы договоров по докризисным ценам, когда рубль был полноценным. Безрадостная и бесперспективная ситуация сохранилась и в следующем, 1999 году, и ничего хорошего я вспомнить не могу… Помню, что вернулась моя астма, такие нервотрёпки даром не проходят. Я снова, как в детстве, стал просыпаться ночью из-за того, что не мог дышать. В августе 1999 года на чемпионате Москвы среди ветеранов я пробежал 1500