Сражение за Варшавское шоссе. Битва за Москву - Сергей Егорович Михеенков

1–3 декабря 1941 года, упредило наступление русских, Жуков решил перенести начало операции на 5–6 декабря. 30 ноября он отдал приказ войскам провести разведку боем и взять по возможности больше пленных, чтобы получить достаточно данных о состоянии немецких войск и подтвердить целесообразность начала операции. Результаты этих действий, а также контрудар 33-й армии против немецкой 4-й армии 2 и 3 декабря показали Жукову, что силы противника на исходе. В своем приказе на наступление войскам Западного фронта от 6 декабря он указывал, что немецкая пехота при наступлении русских танков «все бросает и в сильной панике бежит… По нашим данным, противник больше не располагает резервами. В течение последних 18 дней он их полностью израсходовал. В танковых дивизиях насчитывается только 30 % штатного состава и в среднем имеется по 40–50 танков различных типов. У противника осталось совсем немного артиллерийских боеприпасов и горючего… Противник боится прежде всего окружения и танковых ударов во фланги и в тыл»[60].

Тому, кому предстояло прорывать немецкую оборону, вовсе не казалось, что «силы противника на исходе». Простые бойцы и командиры передовой видели противника иначе, чем вверху, в штабах. Ставка подтягивала к передовой и накапливала в ближнем тылу резервы. Противник ничего равноценного выставить уже не мог.

Английский историк Второй мировой войны Роберт Кершоу, размышляя о Битве за Москву, очень точно заметил: «…войскам вермахта на Восточном фронте для победы следовало послать русских в нокаут. А Красной армии для победы требовалось всего лишь удержаться. Русские обладали воистину сверхъестественной способностью сводить на нет последствия поражений».

Нечувствительность к смертельным ударам отмечал и генерал Гальдер.

До сих пор не прекращается дискуссия по поводу того, как же всё-таки Красной армии удалось выстоять под Москвой и удержать столицу. И зачастую эта дискуссия из области аргументов, фактов и цифр переносится в космос. Потому что вся логика фактов и цифр выстраивается в пользу того, что победить должны были авторы и исполнители «Тайфуна».

Но мы выстояли!

Группу возглавлял младший лейтенант Снопотов. Уже больше часа они плутали по лесу. Похоже, младшóй слабо ориентировался и даже не умел как следует пользоваться компасом. Но виду не подавал. Хотя нервничал.

Деревня, которую они должны были сжечь, находилась в трёх километрах от реки. Реку по льду они перешли ещё вечером. Деревня называлась Степановкой. Только вот где она?

С тех пор как они пересекли реку и вошли в лес, на их пути вообще никакой деревни не попадалось.

– Студент, иди-ка сюда, умник, – позвал его младшой, в очередной раз рассматривая карту и компас.

Судя по движениям командира отряда, либо барахлил компас, либо какая-то ошибка закралась в карту.

Боец Степанов обогнал шедших впереди и сунул приклад винтовки в снег, деревянными от мороза губами буркнул:

– Боец Степанов по вашему приказу… прибыл…

– Слушай, Степанов, ты, говорят, из этих мест. Где эта чёртова деревня запропастилась?

– Так у вас же карта, товарищ младший…

– Да чёрта в этой карте!.. В ней же не написано, как нам идти.

Степанов молча кивнул. Командир есть командир, с ним всегда лучше согласиться.

– Что молчишь? Места эти знаешь? – спросил Снопов.

– Я же, товарищ младший лейтенант… из города…

– Но здесь-то бывал?

– Разок, может, и бывал. За грибами… Давно, в детстве… Всё уже забылось.

– Забылось, не забылось… Будешь проводником. За правильность маршрута отвечаешь теперь ты, красноармеец Степанов. Повторите приказ.

Степанов повторил. После такого приказа губы его совсем онемели. Хотя из-под воротника телогрейки валил пар. Неделю назад им выдали стёганые ватные штаны и телогрейки. В такой одежде не земёрзнешь.

Шли по одной лыжне. Все двадцать человек, вытянувшись в одну нитку, соблюдая интервалы, скользили по лиловому снегу. Теперь впереди шёл Степанов. За ним младшой Снопов.

Где-то впереди и левее послышался собачий брёх.

– Там, – сказал Снопов и указал палкой в сторону просеки, которая едва угадывалась левее.

Степанов знал эту просеку. Перед самой войной ходил сюда с Таней собирать землянику. Можно сказать, тут, на этой просеке, и началась их настоящая любовь. Может, и поженились бы. К осени, к Покрову, точно сговорились бы. И родителей уговорили. Проклятая война.

Степанов на мгновение закрыл глаза, и ему почудился тот, казалось, уже забытый запах, похожий на запах спелой ягоды… Это был запах Тани, запах его счастья, которым он так и не успел насладиться. Таня сейчас, должно быть, спит и не знает, что он совсем рядом…

– Вешки, – сказал он в сторону Снопова. – Это деревня Вешки. – Или Николаевка. Точно не знаю.

Снопов поднял руку. Хруст снега мгновенно прекратился. Командир нагнулся, прикрылся белым маскхалатом и начал рассматривать карту, подсвечивая себе фонариком.

– Степанов! – окликнул он проводника. – Вешки севернее Степановки, а Николаевка примерно в пяти-шести километрах южнее. Ты ничего не путаешь? А может, это и есть Степановка?

– Степановка стоит среди леса, а тут, видите, поле вокруг.

Это были Вешки. Степанов здесь часто бывал. Вечерами иногда приходили сюда играть в лапту с местными. Степановские против вешкинских.

Таня сейчас наверняка спала, укрывшись тёплым одеялом. В доме напротив спали его родители и младшие брат и сестра. Спала бабка Катерина. Все спали. Вся деревня. Если их не выгнали из домов немцы. Но немцы лесную деревню вряд ли решились занимать. Хотя кто знает… Как он мог жечь свою деревню? Хорошо, что Снопов не разбирается в карте и ориентировании. Хорошо, что он такой лопух. Видать, в школе учился так себе.

Они стояли перед Вешками и не знали, что делать дальше. Он не сказал Снопову, что это Вешки. Он сказал, что, скорее всего, это Николаевка или даже Ольховка. Снопов совсем запутался и ругал всех подряд, и разведку, которая не сориентировала его как следует, и лес, в котором они могли отклониться от маршрута и выйти не туда, и Степанова, что тот хоть и местный, а ни черта не знал.

Наконец двинулись дальше. Решили обойти деревню северной опушкой леса. Степанов знал, что минут через пятнадцать они пересекут дорогу, большак, ведущий на северо-запад. Если пойти большаком или параллельно ему, то через три километра – Степановка. Они отклонились от маршрута в лесу. А когда Снопов назначил его проводником, он взял ещё сильнее в сторону…

Дорога была расчищена. Виднелись автомобильные и санные следы. Темнели пятна лошадиного навоза.

– Стоп, – скомандовал Снопов.

Младший лейтенант Снопов