Балтика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Капитан-лейтенант Клинт тем временем уже докладывал о копенгагенской неудаче адмиралу Норденшельду. Оба выглядели подавленными. Ведь на бензельшерновскую диверсию шведский адмиралитет рассчитывал вполне серьезно, полагая, что ее успех обеспечит шведскому флоту в нынешней кампании противостояние лишь одной эскадры адмирала Чичагова. Теперь же стало очевидным, что придется сражаться сразу с двумя эскадрами, которые к тому же наверняка будут стремиться объединится, чтобы достигнуть перевеса в силах. И адмиралу, и капитан-лейтенанту было ясно, что предстоящая кампания легкой не будет.

* * *

В конце 1788 года наша Копенгагенская эскадра пополнилась сразу двумя коттерами-бригами, заботливо купленными послом – графом Воронцовым, в Англии. Коттеры были легки на ходу, маневренны и как нельзя лучше подходили для дозорной и посыльной службы. Названия им дали «Дельфин» и «Меркурий». Командиром последнего был определен англичанин на российской службе, Роман Кроун. На службе российской он был всего ничего, но уже успел выучить язык и жениться на петербургской девице Марфе Черкасовой, которая не осталась ждать мужа дома, а приехала к нему в Копенгаген.

Марфа была девушкой серьезной и вольностей не позволяла. Влюбленный англичанин вызывал вначале у нее только любопытство, потом привязанность и только потом любовь. Через месяц после знакомства Кроун сделал Марфе Никитичне предложение, которое было принято. Потом состоялись помолвка и венчание. Так англичанин Кроун нашел своего самого верного друга, ту, которая заменит ему Родину, будет неразлучна с ним в боях и плаваниях, будет рядом в дни печали и радости, ту, которая родит ему детей и воспитает внуков и, в конце концов, закроет ему глаза… Увы, не каждому в жизни удается найти и такую любовь, чтобы вот так сразу и навсегда. Кроуну посчастливилось, и с первых минут их встречи любовь к русокосой Марфе Никитичне слились для него воедино с любовью к России.

Капитан-лейтенант Кроун был натурой деятельной и непоседливой, а потому никогда не мог сидеть сложа руки. К примеру, капитан-лейтенанту очень не нравилось слабое вооружение его катера, и он был готов на все, чтобы эту несправедливость исправить. Это, разумеется, раздражало начальников. Всех, понимаешь, все устраивает, а этого – нет! По нему и штаты артиллерийские не такие, как надо, и судно его используют не так, как ему хочется! Отправить бы надоеду в Кронштадт, пусть там на адмиралтейском дворе поостынет! Но надоеда своих наскоков на начальство не прекращал.

– С моими пушками только мух бить, а не за шведами гоняться! – заявил Кроун при каждом удобном случае контр-адмиралу Повалишину.

– Разве четырнадцать орудий – это мало? – дивился тот.

– Мне надо бы двадцать пять! – дерзко отвечал капитан-лейтенант.

– Хватит и восемнадцати! – сказал, в конце концов, прижимистый Повалишин, которому изрядно поднадоели просьбы коттерного командира.

Пользуясь разрешением командующего, Кроун умудрился, однако, забрать с датского арсенала не восемнадцать оговоренных в накладной пушек, а двадцать две, да каких, не положенных ему по штату малокалиберных орудий, а новейших 24-фунтовых карронад!

Датчане грозили наглому капитану всеми небесными карами, но вид суровых кроуновских матросов с ружьями наизготовку охладил их пыл. С видом победителей, везя на повозках захваченные с боем пушки, Кроун с матросами вернулся на «Меркурий».

– Если раньше мы походили на зайца, у которого в ногах одно спасение, то теперь что еж колючий, попробуй тронь! – с радостью рассказывал об итогах своего набега на арсенал жене Кроун.

– Ты у меня просто герой! – восхищалась Марфа Никитична.

Коллеги-капитаны отнеслись к перевооружению «Меркурия» более скептически.

– Куда тебе на бриге такой перегруз, потонешь ненароком! – качали они головами.

На что Кроун с удовольствием продемонстрировал коллегам знание русских пословиц:

– Кашу маслом не испортишь, а цыплят считают по осени!

Девятнадцатого апреля контр-адмирал Повалишин вызвал Кроуна к себе на «Три Иерарха».

– Тебе, Роман Васильевич, честь особая! – обратился он к прибывшему. – На всех парусах слетай к Карлскруне и собери мне все сведения, имеющие хоть какое-то касательство к пребыванию в порту и планам шведским!

«Меркурий» – лучший ходок на эскадре. В прошлую кампанию Кроун уже успешно плавал с депешами из Копенгагена в Ревель и обратно. Несколько раз уходил от погони благодаря как легкости хода, так и своему умению.

По приказанию командира матросы затянули орудийные порты черным брезентом, неряшливо ослабили такелаж, выпачкали борта и палубу, а на паруса нашили несколько заплаток. Теперь коттер приобрел вид обычного торгового брига, каких десятки шнырят во всех направлениях по Балтике невзирая на войну.

Перед самым выходом на «Меркурий» приехала с узелком Марфа Никитична.

– А ты куда собралась? – удивился Кроун. – Мы же вроде бы уже попрощались!

– Я решила, что пойду с тобой в плавание! – заявила супруга и, решительно толкнув носком сапожка дверь в капитанскую каюту, вошла туда.

– Но что ты будешь делать в море? – еще пытался образумить жену капитан-лейтенант. – Там же качка и холод, а может, придется и драться с врагом!

– Это все не так уж и страшно, – обезоруживающе улыбнулась ему Марфа. – Главное, что мы будем рядом! Качки же я не боюсь, от холода у меня есть маменькина заячья кацавейка, а если случиться быть баталии, то я буду перевязывать раненых!

– Эх, была, не была! – махнул рукой Кроун. – Обживайся!

Льда той весной в море было очень много, а потому приходилось все время быть начеку, чтобы не пропороть борт большой льдиной. С особой осторожностью проходили мимо Борнхольма, где скопилась особо большая масса льда.

Было зябко, и матросы кутались кто во что горазд. На палубе корзина с обломками морских сухарей. Кто хочет, пусть жует! Матросы обломкам этим радовались:

– Свой сухарик, лучше чужих пирогов!

Тем временем шведы, в свою очередь, решили выяснить, как обстоят дела на русской эскадре, и 20 апреля выслали в разведку к проливам коттер «Снаппуп».

29 апреля оба разведчика сошлись нос к носу у Борнхольма. И если Кроун сразу понял, с кем он имеет дело, то шведы приняли «Меркурий» за торговый бриг.

Капитан «Снаппупа» долго рассматривал в зрительную трубу бриг, но так и не увидел ничего подозрительного. Когда же из капитанской каюты показалась женщина, которая подошла к борту и вылила в море ведро мыльной воды, отпали последние сомнения. Жен в плавание с собой берут только торговые капитаны!

– Поворачиваем на купца! – распорядился шведский капитан.

– Орудий к стрельбе изготовить? – крикнул от пушек старший артиллерист.

– Ни к чему! – отмахнулся капитан «Снаппупа». – Купец он и есть купец!

Едва «Снаппуп» подошел вплотную к неряшливому бригу. Шведский капитан окликнул капитана брига, тот