Традиции & Авангард. №2 (13) 2022 г. - Литературно-художественный журнал

Саныч. Нет. Бога нет.

Улетает.

––

Тоха. Серега, ты гляди!

Серега. Что такое?

Тоха. Гляди, что есть!

Серега. Ну, семена какие-то зеленые…

Тоха. Это знаешь что?

Серега. Что?

Тоха. Это дурь лютая! Соображаешь? Только сейчас вспомнил!

Серега. Что вспомнил?

Тоха. Ну, понимаешь, у нас на Свободе старшина был очень строгий. Если кого пьяного или накуренного обнаруживал, изводил нарядами. Проверки все время. А какой солдатик без ста грамм и папироски зеленой? Вот и прятали по-хитрому. Так ты представь – я только сейчас нычку свою нашел. На Свободе хорошо спрятал. Проросла. Парник делать буду. Сажать буду. Выращивать буду. Курить будем.

Серега. Тоха! Ты когда успокоишься вообще?

Тоха. Не успокоюсь я. Я пока вкусно не покурю, успокоиться не смогу. Меня из-за курева пришибло. Поэтому я и тут курить должен. Саныч не хочет табачку притаранить, так я дурь буду курить. В облака забираться буду, туман пущать.

Серега. Как это – из-за курева пришибло?

Тоха. А нам в свое время на пост табачку хорошего солдатики дембельнутые попуткой закинули. У них сигарет много было – что с собой-то обратно волочь? Такие крепкие-крепкие сигареты без фильтра. С буквами французскими. И вот пошел я вечером на звезды смотреть, курить красиво. Все говорили – прикрывай огонек рукой, снайпер может сбить. И я всегда прикрывал. А в этот раз задумался и не прикрыл.

Серега. А ты с кем воевал?

Тоха. А не знаю… Нам сказать забыли, а мы спрашивать не стали…

Серега. А ты зачем на войну пошел?

Тоха. Ну, сказали… Я и пошел.

Серега. Зачем пошел?

Тоха. Ну, сказали, не понимаешь, что ли?

Серега. Не понимаю. Ты туда хотел идти?

Тоха. Не хотел.

Серега. А зачем пошел?

Тоха. Ну, сказали.

Серега. Кто сказал?

Тоха. Дядьки какие-то. Ну, после школы в военкомат вызвали, говорят: «Иди служить». Я и пошел. Ну подумал, люди же на смерть-то не пошлют.

Серега. Так ты же здесь. Значит, на смерть послали.

Тоха. Я ж тебе и говорю: я огонек рукой забыл прикрыть. Меня и убили. Понимаешь? Сам виноват. Понимаешь? Не надо было курить на открытом воздухе. Понимаешь?

Серега. Не понимаю.

Тоха. Глупый ты какой, Серега…

Серега. А кто тебя убил-то?

Тоха. Враги какие-то.

Серега. А ты им что сделал?

Тоха. Ничего.

Серега. Так зачем они тебя убили?

Тоха. Огонек рукой не прикрыл.

Серега. А за это убивают?

Тоха. Ну, меня же убили.

Серега. За огонек?

Тоха. За огонек.

Серега. Дураки.

Тоха. Нет, они как раз молодцы. Это я – дурак.

Серега. Да, ты – дурак.

Тоха. Сам ты дурак.

Серега. Ты же сам только что сказал, что ты – дурак.

Тоха. Я – дурак?

Серега. Ты дурак.

Тоха. Саныч! Саныч!

Появляется Саныч.

А он меня дураком обозвал!

Саныч. Дураки.

Улетает.

Пауза.

Тоха. Ну что, пойдем дурь сажать?

Серега. Пойдем, раз дураки, что ж еще делать-то…

Тоха. Парник?

Серега. Парник…

Уходят.

ПИСЬМА

Саныч. Совершенно точно знаю, что не долетит.

Тоха. Саныч, прекрати. Вася, читай!

Вася. Дорогая мама! Пишу тебе в надежде, что ты получишь это письмо. Пишу тебе, мама, из рая. Хотя я рай и не таким себе представлял. Живем мы здесь дружно. Летать, правда, я пока еще не научился. Но, наверное, скоро научусь, хотя Серега, например, уже отчаялся. Говорит, что я дефективный.

Тут в округе почтальон завелся. Летает с сумкой почтальонской, говорит, что долетит до Свободы и все письма передаст. Саныч, правда, говорит, что это очередной сумасшедший и письма писать отказался наотрез, но я пишу: мало ли – вдруг действительно долетит?

Мама, дорогая мама. Я по тебе скучаю очень, мама. И по Сашке скучаю. Мне без нее очень плохо. Скажи ей, что я никогда ее не забуду.

Мне очень плохо. Забери меня отсюда, мама. Ты же все можешь. Ты же мне всегда помогала. Помоги.

Всегда твой.

Вася, ангел.

Серега. Вась, ты зря так расстраиваешься. Тут расстраивайся, не расстраивайся – ничего не поможет.

Саныч. Совершенно точно говорю – не получится у вас ничего.

Тоха. Дорогая Нина! Я долго думал, кому написать, и решил, что напишу тебе. Потому что боюсь, что ты паришься. Нин, ты не парься. У меня все нормально, Нин. Тут почтальон у нас один объявился. Говорит, что письма на Свободу передаст. Саныч, правда, говорит, что не дойдет.

Нин, ты не думай, я о тебе не забыл. Ты знаешь, я тут все время вспоминаю, как мы с тобой по улицам вечером гуляли. Ходили, и я все думал, как тебя поцеловать, а ты думала, как сделать так, чтоб я тебя поцеловал. Но вот почему-то не поцеловалось. Почему – не знаю. Глупость какая-то, в общем. Серега меня правильно дураком считает.

Я очень часто думаю, Нин, что, вот если бы мог я как-то все заново прожить, я бы с тобой гораздо больше целовался, чем целовался вот до того, как тут оказался. То есть я вообще с тобой не целовался, это я себе представляю так иногда. Потому что это же так здорово – целоваться! Потому что тут чего-то про поцелуи думать не очень получается. Тут вообще-то о бабах не очень думается. Не знаю почему. Прости, баба – это не ты, это я в принципе так пишу о женском населении.

Вкратце о себе: летать научился, чувствую себя нормально, занимаюсь агрономией. Парники научился делать. Выращиваю овощи.

Всегда твой.

Тоха, ангел-фигангел.

P. S. Если кто-нибудь к нам соберется, попроси его с собой «Беломора» взять несколько пачек. Может, найдемся…

Саныч. Не долетит.

Серега. Дорогой товарищ Главный! Пишу тебе, потому что тут письмо передать можно, а мне писать-то некому. Поэтому пишу тебе, хотя Саныч говорит, что не дойдет. Извини, что называю тебя не по должности, но уж больно гадким словом тебя на Свободе называют. Очень на слово «презирвутив» похоже. Ну, однокоренные слова, в общем. Пишу тебе, потому что мне про тебя только очень тревожные какие-то вещи рассказывают. Говорят, ты какие-то глупости постоянно делаешь. Я так не считаю, но тут мужики гутарили – и что-то у вас там не так. Многого я, конечно, не понял. Но страшно почему-то стало. Не об этом думать надо, дорогой товарищ Главный. А ты о какой-то фигне думаешь, товарищ Главный. Вот Тоху, это товарищ мой, например, на вой не убило. Вот это почему, я, например, не понимаю совсем. Почему убило, в смысле. А значит,