Нефильтрованный. Мое сумасшедшее десятилетие в «Формуле-1» - Гюнтер Штайнер

не произошло, другие команды стали проявлять к нам гораздо больше интереса. В тот период в нашем стане существовало только внутреннее соперничество – между Кевином Магнуссеном и Романом Грожаном. Роман был с нами с самого начала, и, когда Кевин присоединился к Haas в 2017-м, пилоты не сошлись во взглядах.

В плане способностей и успехов они были примерно на равных, но также оба имели репутацию вспыльчивых и непредсказуемых людей – как на трассе, так и за ее пределами. Возможно, тогда это можно было спрогнозировать (особенно учитывая, что парни выступали за нас), но вместо того, чтобы соперничество проявилось в уважительной, но упорной борьбе за очки, как и до́лжно, пилоты начали глупо рисковать. Я говорил, что они поступают как дураки, но, глядя на обоих, понимал, что меня не слушают. Их соперничество превратилось в нездоровую одержимость и грозило стать токсичным.

Я уже упоминал об этом вскользь, но в Сильверстоуне-2019 все встало на свои места, когда в третьем повороте на первом круге пилоты довели ситуацию до контакта и выбили друг друга из гонки. Такое поведение непозволительно. Когда они, прихрамывая, шли обратно в боксы, я сказал им по радио – на удивление спокойно, учитывая, насколько они вывели меня из себя, – что по возвращении я хочу поговорить с ними обоими у себя в офисе. Последовавшая за этим дискуссия между нами тремя, конечно же, приобрела определенную известность, поскольку Netflix поставили в моем офисе микрофон (ну хоть не камеру) и записали весь разговор, а позже включили его в эпизод сериала «Гонять, чтобы выживать».

Я закончил то собрание, сказав, что если пилоты не готовы изменить свое поведение и работать сообща, то они мне больше не нужны и могут валить на все четыре стороны. Не припоминаю ни одного момента в своей карьере, когда я был настолько же взбешен. Однако вместо извинений и обещаний больше так не поступать – что, на мой взгляд, было бы целесообразно – Кевин поднялся со стула и вылетел вон, при этом выбив дверь моего офиса. Вся эта ситуация быстро забылась, поскольку, несмотря на театральность, и Магнуссен, и Грожан изменили подход и перестали вести себя как придурки. Впрочем, следующей весной отголоски произошедшего вернулись.

Не помню, где именно я находился, но вскоре после выхода очередного сезона «Гонять, чтобы выживать», когда я садился в машину, кто-то крикнул мне что-то вроде: «Эй, Гюнтер, не хлопай моей чертовой дверью!» Сначала я подумал, что человек, должно быть, сбежал из психушки или еще откуда, и просто проигнорировал его. Позже в тот же день это случилось во второй раз. «Не хлопай чертовой дверью, Гюнтер!» И снова я проигнорировал выкрик.

Следующие два-три дня мне кричали «Не хлопай моей чертовой дверью!», наверное, не менее двух или трех сотен человек. Пришло время звонить Стюарту Моррисону.

– Что за хрень творится, Стюарт? – спросил я у него. – Люди все время кричат мне, чтобы я не хлопал их дверьми.

– О, так он уже вышел.

– Кто вышел? О чем ты, черт подери, говоришь?

– Новый сезон «Гонять, чтобы выживать».

– Ну да, и что? Ты же знаешь, я его не смотрю.

– Помнишь, в прошлом сезоне после Сильверстоуна ты позвал в свой офис Кевина и Романа? Кевин тогда…

Ему не пришлось заканчивать предложение, я сделал это за него.

– …хлопнул моей чертовой дверью! Теперь я понял. И что, они полностью записали тот разговор?

– Да, – ответил Стюарт. – Я же тебе говорил.

– Серьезно? Вот срань – должно быть, я пропустил мимо ушей. Что ж, по крайней мере, теперь ясно, почему мне кричат это каждые пять минут. От какой только хрени люди не приходят в восторг, не правда ли?

Самым нелепым противостоянием, с которым я когда-либо сталкивался, было соперничество между Миком Шумахером и Никитой Мазепиным в Haas. Я уже говорил, что конкуренция рождается, когда человек посягает на то, чего хочет или чем обладает другой. Правда, временами, если желающий толком не знает, что ему нужно, можно создать конфликт на ровном месте и замаскировать этот факт. Когда обостряется подлинное соперничество, подобные вещи часто вступают в игру, но, если противостояние изначально основано лишь на непонятных предлогах, это не есть хорошо.

Когда мы с Джином в 2016-м представили ничего не подозревающей публике «Формулы-1» команду Haas, сам спорт находился на другом уровне. Например, иерархия на стартовой решетке была гораздо более четкой, чем сейчас. Не существовало Комиссии «Формулы-1» (по крайней мере в том виде, в каком она есть сейчас) – группы, принимающей многие стратегические решения, которые касаются спорта, и состоящей из представителей всех 10 команд, – а также «Ф-1» и FIA. Тогда была Стратегическая группа «Формулы-1», в которую входили представители федерации и самого спорта, а также люди из таких команд, как Ferrari, Red Bull, Mercedes (или ее предыдущих инкарнаций), McLaren, Williams и коллектива, занимавшего место в прошлогоднем розыгрыше Кубка конструкторов сразу после названных. Как я уже писал, остальным командам, таким как Haas, разрешалось присутствовать на заседаниях, но права голоса они не имели. Да и вообще могли что-то говорить только благодаря появлению более ранней версии Комиссии «Ф-1», которая в то время представляла остальные заинтересованные стороны, а именно небольшие команды и промоутеров гонок. В сущности, чушь собачья, и оставалась эта чушь до тех пор, пока к власти не пришла компания Liberty Media. Если бы Берни по-прежнему был у руля, ничего бы не изменилось. В конце концов, не каждый друг Берни – поклонник демократического подхода.

В наши дни «Формула-1» по-прежнему остается меритократией, в том смысле что если ты выступаешь лучше, то и получаешь больше. Однако, по крайней мере, Комиссия «Ф-1» в своем нынешнем проявлении включает представителей каждой команды на стартовой решетке, то есть фактически это все же демократия. С точки зрения конкуренции между командами и гонщиками создание более равных условий, очевидно, принесло свои плоды, появилось много новых противостояний. Изменилось другое: если раньше соперничество в подавляющем большинстве случаев возникало между гонщиками, то теперь это больше касалось команд. Или, лучше сказать, их руководителей.

В 2021 году противостояние между Максом Ферстаппеном и Льюисом Хэмилтоном стало одним из самых драматичных моментов «Формулы-1», однако люди помнят не его. Конечно, Макс и Льюис находились за рулем болидов, но в нашей памяти остались Тото Вольфф, вышедший из себя в общении с директором гонки Майклом Маси, и Кристиан Хорнер, плакавший от радости, как пацан, который хорошо себя вел в рождественское утро. За кого бы вы ни болели, соперничество Кристиана и Тото