Ворошилов - Николай Тимофеевич Великанов

Ворошилов попал в окружение около двадцати вражеских всадников, одетых в чёрные бурки. Они, видимо, узнали главного комиссара 1-й Конной по одежде — красной кожанке и по рыжему жеребцу-англичанину. Белогвардейцы не раз видели Ворошилова рядом с Будённым во главе атакующей конармейской лавы. Теперь они хотели захватить его живым. Он нервозно отбивался от них из маузера. Израсходовав все патроны, убил пятерых. Выхватил из ножен шашку, и в этот момент подоспела подмога. Вернувшиеся за ним конники разметали белоказаков, вызволили лошадь из ледяного плена...

Корниловцы двинулись к Нахичеванской переправе, их правый фланг подпирала бригада Барбовича. Она устремилась к Ольгинской и с ходу взяла станицу. Советские части откатились к Аксаю.

К 17 часам 21 января для Конармии, по признанию её руководства, сложилась очень неблагоприятная ситуация.

Это сложное положение подтверждает и участник январских сражений между красными и белыми под Ростовом белогвардейский офицер Евгений Ковалев[201], ставший в эмиграции во Франции сотрудником журнала «Военная быль». Он написал статью-воспоминание «Бой с Конной армией Будённого у Батайска и Ольгинской. 1920 г.». С ней можно ознакомиться в книге мемуаров А. И. Егорова «Разгром Деникина», помещённой там в виде приложения № 3. В статье он, в частности, пишет, что Будённому было приказано во что бы то ни стало овладеть Батайском.

21 января Конармия совместно с соседними дивизиями 8-й армии перешла в наступление на широком фронте Батайск — Ольгинская — Старочеркасская — Манычская. Особый упор был сделан на Батайск. Туда были двинуты через Ростовскую переправу 9-я и 12-я советские стрелковые дивизии и будённовская кавалерия. На северо-востоке наступление вели части 33-й и 40-й стрелковых дивизий красных.

Контрудар Корниловской дивизии и Кубано-Терского корпуса нанёс красным большой урон и отбросил их за Дон.

В этот день (21 января) части 3-го Донского корпуса выбили красные части из станиц Манычской и Старочеркасской, причём при отходе на Аксайскую красные оставили восемь орудий, завязших в болоте.

После продолжительного боя с конницей Будённого силой не менее двух дивизий, наступавшей от Нахичеванской переправы на станицу Ольгинскую, 4-й Донской конный корпус обрушился основной своей массой против левого фланга противника, опрокинул его и отбросил к Нахичеванской и Ростовской переправам.

В это же время корниловцы и конная группа генерала Константина Агоева (Кубано-Терский корпус), перейдя в решительное наступление, смяли полки красных 33-й и 40-й стрелковых дивизий, которые, как и конармейцы, кинулись, гонимые кубанцами и терцами, к спасительным переправам реки.

Преследование было задержано сильнейшим артиллерийским огнём красных с правого берега Дона.

В боях было взято 10 орудий, 66 пулемётов и 1700 пленных, а по данным штаба генерала Деникина, за время этих боёв взято 22 орудия и 120 пулемётов.

Бои под Батайском и Ольгинской, как отмечают и белые, и красные источники, были ожесточёнными и кровопролитными, и обе стороны понесли большие потери.

Будённый в своих воспоминаниях отметит, что день 21 января для Конармии был одним из самых тяжёлых.

Орловский отметил в дневнике: «Климент Ефремович Ворошилов говорит, что если и дальше так пойдёт, то мы потеряем армию».

С того дня крайне резко обострились и без того острые отношения Реввоенсовета 1-й Конной армии и командующего Кавказским фронтом. Распри между Будённым, Ворошиловым, с одной стороны, и Шориным — с другой, стали известны Москве.

Будённый направил письмо Ленину:

«Глубокоуважаемый вождь, Владимир Ильич!

Простите меня за то, что обращаюсь к Вам с этим письмом. Я очень хочу лично Вас видеть и преклониться перед Вами как Великим вождём всех бедных крестьян и рабочих. Но дело фронта и банды Деникина мешают мне сделать это. Я должен сообщить Вам, тов. Ленин, что Конная армия переживает тяжёлое время. Ещё никогда так мою конницу не били, как побили теперь белые. А побили её потому, что Командующий фронтом поставил Конную армию в такие условия, что она может погибнуть совсем. Мне стыдно Вам об этом говорить, но я люблю Конную армию, но ещё больше люблю революцию. А конница ещё очень нужна революции. Командующий фронтом тов. Шорин вначале поставил конницу в болото Дона и заставил форсировать р. Дон. Противник этим воспользовался и чуть было не уничтожил всю нашу конницу. А когда Реввоенсовет потребовал, чтобы изменить направление Конной армии, тов. Шорин лишил вверенную мне армию пехоты. Он передал две пехотные дивизии 8-й армии, а Конная армия была брошена одна на противника и вторично оказалась сильно помятой. За всё моё командование подобных печальных явлений не было. А как только Шорин получил право распоряжаться вверенной мне армией, так и полились несчастья. Ещё 26 октября 1919 года, когда я был в подчинении тов. Шорина, он мне дал задачу, которая была вредна нам и полезна противнику. Тогда я по телеграфу ему об этом сказал, и он, наверно, обиделся и запомнил, а теперь всё это отражается на общем нашем революционном деле. На сегодня получил задачу разбить противника и продвинуться вперёд на 60 вёрст, а соседние армии стоят согласно приказу Шорина на месте и тем самым дают возможность противнику снимать свои части с фронта и бросать их против Конной армии. Это явное преступление. Прошу обратить Ваше внимание на Красную Конную армию и другие армии, иначе они понапрасну погибнут от такого преступного командования.

Крепко жму Вашу руку.

Командарм 1 Конной Будённый»[202].

Послал на Шорина жалобу в РВСР и Ворошилов.

Ни Ленину, ни Реввоенсовету Республики было не до разбора конфронтации армейского и фронтового руководства. Без всякого разбирательства РВСР принял решение освободить Шорина от командования фронтом, вместо него назначить М. Н. Тухачевского.

3 февраля 1920 года Сталин отбил телеграмму Будённому и Ворошилову, в которой сообщил, что он добился отставки Шорина и назначения нового комфронтом Тухачевского — завоевателя Сибири и победителя Колчака. Тухачевский сегодня только прибыл в Саратов и на днях примет командование фронтом. Пройдёт 17 лет, и маршал Егоров в 1937 году обрисует ситуацию с назначением Тухачевского уже так: «Тухачевский прошёл через наши руки с т. Сталиным, в каком отношении? Приехал он к нам на фронт на смену 13-й армии. 13-я армия прошла на побережье Азовского и Чёрного морей, мы думали — пассивная роль будет. В то время был освобождён от работы Шорин, на его место мы предложили Тухачевского на Юго-Восточный фронт...»

Через четыре дня Ворошилов связался по прямому проводу со Сталиным. Клим