Очерки по истории стран европейского Средиземноморья. К юбилею заслуженного профессора МГУ имени М.В. Ломоносова Владислава Павловича Смирнова - Владислав Павлович Смирнов

(удар по Франции) и нейтрализации морей (неприемлемо для Великобритании). Очевидную неудовлетворенность девятым пунктом (касательно итальянских границ) высказал и Соннино. Тогда Хауз дал знать, что отказ стран Антанты от заключения перемирия на предложенных принципах сорвет переговоры с Германией, и США будут вынуждены обсуждать этот вопрос непосредственно со странами Четверного союза. «Это будет означать сепаратный мир между Соединенными Штатами и центральными державами», — возмутился Клемансо, «Возможно», — ответил полковник. «Мое заявление, — телеграфировал он президенту, — произвело на присутствующих разительное впечатление»[671]. Разрыв отношений с Вильсоном, воспринимаемым обществом в качестве лидера мирового либерализма, оставил бы неизгладимый отпечаток на политической карьере премьер-министров. Кроме того, прекращение сотрудничества с Соединенными Штатами сильно затронуло бы благосостояние стран Антанты и, в частности, Франции, полагавшейся на американскую военную помощь и поддержку в период восстановления.

Вильсон решил прибегнул к «элементарному шантажу»[672] и отправил Хаузу поручение: «Я считаю своим торжественным долгом уполномочить вас сказать, что я не могу согласиться принять участие в переговорах о мире, который не включал бы свободы морей, ибо мы обязались воевать не только с прусским милитаризмом, но и с милитаризмом вообще. Не могу я также принять участие в мирном соглашении, которое не включало бы Лигу наций, потому что такой мир через несколько лет приведет к тому, что не останется никаких гарантий, кроме всеобщих вооружений, а это будет гибельно. Надеюсь, что я не буду вынужден огласить это решение»[673]. Премьеры союзных держав менее всего желали общественных дебатов о целях войны, которые возникли бы в результате оглашения перед Конгрессом существующих разногласий сторон. В тот момент престиж Вильсона во Франции, Англии и Италии был настолько велик, что они не могли открыто отвергнуть его принципы. Равным образом они не осмеливались взять на себя ответственность за продолжение войны без моральной и экономической поддержки Соединенных Штатов, между тем как следствие дезорганизованности Европы и нараставших финансовых трудностей эта поддержка становилась все более и более необходимой. Нестабильность внутриполитического положения американского президента, по мнению исследователей, всё равно не давала возможности лидерам Антанты рассчитывать на противников Вильсона[674]. Спустя несколько лет посол Франции в США Жан Жюль Жюссеран размышлял: «Я сомневаюсь, что у Парижа в то время была возможность переговоров с Республиканцами в обход головы президенты»[675].

Европейские державы пошли на компромисс, отложив трудный разговор о послевоенном мироустройстве до будущей конференции. К моменту завершения их работы из войны вышли союзники Германии: 30 октября Антанта подписала перемирие с Турцией, а 3 ноября с Австро-Венгрией — в тот же день восстанием матросов и рабочих Киля началась революция в Германии.

По результатам межсоюзнического совещания «14 пунктов» были одобрены 4 ноября в качестве основы для переговоров о перемирии и будущем мире и вскоре опубликованы[676].

11 ноября 1918 года в 5 часов утра недалеко от города Компьен в салон-вагоне маршала Фоша состоялось подписание перемирия, а в 11 часов артиллерийский залп возвестил об окончании войны. Колокольный звон всех церквей славил победу, ликующая толпа парижан устремилась на площадь Согласия. В 4 часа дня началось заседание палаты депутатов. Депутаты стоя приветствовали Клемансо бурной овацией. Зачитав полный текст перемирия, Клемансо добавил: «Мне кажется, что в этот великий, грозный, прекрасный час мой долг исполнен. От имени французского народа, от имени правительства я шлю привет от единой и неделимой Франции вновь обретенным Эльзасу и Лотарингии»[677]. «До здравствует Клемансо!» — кричали депутаты.

Не стоит особо уточнять, как счастливая новость праздновалась во всех без исключения уголках Франции. Стоит лишь отметить, как прав был журналист первой поздравившей нацию утренней газеты «Матэн», сказав: «Теперь, когда удалось выиграть войну, союзникам предстоит выиграть мир. Настоящий, крепкий и долгий мир»[678].

Буржуазная пресса в те дни превозносила Клемансо[679]. За ним навсегда закрепилось новое прозвище — «Отец победы». Однако даже перемирие 11 ноября 1918 года не положило конца антиклемансистким нападкам социалистов. Несмотря на его провильсоновские речи[680], в их прессе антиклемансистская риторика следовала сразу после сюжета о роли Вильсона и США в победе над Германией[681]. Социалисты противопоставляли привлекательный им идеализм американского президента жесткой политике силы и европейского баланса Клемансо[682]. Кроме того, против премьер-министра настроились многочисленные журналы «Эклер», «Авенир», «Раппель», «Републик франсез» и др., а также пресса крупного тиража: верная Аристиду Бриану «Матэн», также пробриановские «Журналь», «Интрасижант» и «Эвр» Густава Тери, редактора, известного своими пацифистскими взглядами. В распоряжении Клемансо, как и прежде, остались газеты крупнейшего тиража «Пти Паризьен», «Пти Журналь» и вся правая пресса: «Аксьон франсез» «Эко де Пари», «Фигаро», «Галуа».

Пропагандисткам кампания по идеализации образа Соединенных Штатов Америки в войне, сыграла злую шутку с политической элитой Франции. Заявление Вильсона 18 ноября 1918 года о намерении лично возглавить американскую делегацию и его визит в Париж в декабре произвели сенсацию в обществе.

Клемансо не мог не раздражать неподдельный восторг, с которым 14 декабря парижские обыватели встречали Вильсона. Издание «Фигаро» посвятило описанию торжеств по случаю прибытия Вильсона в Париж целый выпуск[683]. Улицы, как и в апреле 1917 года, окрасились цветами звездно-полосатого флага, люди скандировали «Да здравствует Вильсон!». Ни один политик ранее не был удостоен такой чести, таких оваций в столице Франции. Люди были не только на улицах, но и на балконах, крышах. Вдоль маршрута процессии было выстроено 36 тысяч отборных французских солдат. Над проспектом Шанз-Элизе висел гигантский плакат: «Слава Вильсону справедливому!». Военные оркестры исполняли гимн США и Марсельезу. В честь Вильсона были организованы приемы сначала в Сенате, а затем в Палате депутатов. Парламентарии стоя приветствовали его длительными овациями. Впервые в истории Третьей республики глава иностранного государства получил слово в парламенте. Зная, что Вильсон высоко ценит ученые звания, его пригласили в Сорбонну и в присутствии президента Пуанкаре, представителей Сената и Палаты депутатов, дипломатического корпуса, членов правительства и высших чинов ему присудили две ученые степени — доктора исторических и доктора юридических наук[684].

Его имя было у всех на устах, а резиденция в отеле «Крийон» на улице Монсо стала местом паломничества французских и иностранных государственных деятелей. Делегация социалистов вручила Вильсону памятный адрес, после прочтения которого он «заявил, что сожалеет, что не может говорить по-французски, но очень счастлив принять делегацию и благодарит их за визит»[685]. Он тут же составил ответный текст для Всеобщей конфедерации труда и Социалистической партии и сказал, что может поприветствовать с балкона демонстрацию французских трудящихся. В ответ лидер делегации