Наполеон и Гитлер. Россию завоевать невозможно - Десмонд Сьюард

Наполеоновский режим был весьма помпезен. В Париже были построены такие сооружения, как Триумфальная арка, Биржа, «Храм Славы» и Одеон, а также проложены улицы Рю-де-Риволи, Рю-де-ла-Пе и Рю-Суфло. Лувр был расширен, кони с собора Святого Марка в Венеции были установлены на воротах Тюильри, а на Вандомской площади была возведена колонна в честь одержанных Наполеоном побед. В Париже были построены новые зернохранилища и скотобойни, чтобы обеспечить рабочий люд столицы дешевой пищей.

Император хотел построить новый Пале-дю-Руа-де-Ром, который должен был по величине превосходить Люксембургский дворец, а также новый оперный театр. В столице проводились великолепные военные парады.

Императорская гвардия – старая гвардия, средняя гвардия и юная гвардия – была надежным защитником режима и его создателя. Он выбирал своих людей с осторожностью и тщательностью, постоянно держа их в поле зрения, не забывая об их продвижении по службе и обеспечении. Ему пришлось скакать впереди своих гвардейцев на многочисленных полях сражений и столь же многочисленных парадах под волнующие, хотя и хрипловатые звуки марша «Песнь прощания» – эту музыку императорского триумфа, которую он любил тихонько мурлыкать себе под нос.

Имперская Франция была на удавление хорошо организована для войны, в какой-то мере даже лучше, чем нацистская Германия. Она справлялась с дефицитом, вызванным Континентальной блокадой, с завидной легкостью. Поскольку сахарный тростник больше не поступал из Вест-Индии, недостаток был восполнен выращиванием сахарной свеклы; отсутствие строевого леса из прибалтийских государств стало было проблемой, однако изобретение составных мачт успешно разрешило ее. Процветала военная промышленность, ее работники освобождались от армейской службы. В 1806 году было выпущено 27 000 пушек. Хотя такие порты, как Нант и Бордо, пострадали от сокращения торговли, в промышленности наблюдался настоящий бум. Большой отток мужского населения на военную службу повлек за собой трудности в обработке земли, и в 1809 году император начал эксперименты с рабской рабочей силой, которой являлись австрийские военнопленные, коих, впрочем, было не очень много. Нельзя отрицать, что Франции доставлял большие неприятности королевский флот, окружавший страну со всех сторон.

Несмотря на относительное процветание, чувство, что французская нация является величайшей в мире, несмотря на победные походы «великой армии», побывавшей во всех европейских столицах, в общем ликовании можно было уловить некоторую нервозность. Коррупция и взяточничество были повсеместными. Состояния быстро сколачивались буквально всеми, начиная от семьи императора и кончая последним армейским вербовщиком. Нувориши опасались за свои состояния при каждой новой военной авантюре Наполеона. Полиция была вездесущей, постоянно проверяя самые безобидные заведения и устанавливая невероятные запреты: в тавернах запрещалось дудеть в охотничьи рожки, а женщины, желавшие одеваться в мужскую одежду, обязаны были покупать лицензию. Кругом были провокаторы, выслеживавшие противников режима. Последних арестовывали по ночам, подвергали пыткам и издевательствам, заключали в тюрьму или казнили.

Парижский рабочий класс был разбалован Наполеоном, опасавшимся повторения революции, свидетелем которой он был в молодости. Однако как рабочие, так и крестьяне страдали от воинской повинности. Сыновья состоятельных родителей могли откупиться от службы, наняв за себя другого человека. Цена такой сделки составляла почти десять годовых жалований рабочего. Около девяти процентов рекрутов поступали именно так. Многие отрубали себе пальцы или выкалывали глаз, чтобы избежать службы в армии. За дезертирами охотилась жандармерия, и в 1812 году было поймано около 60 000 человек. Часто отцов арестовывали в качестве заложников, чтобы вынудить скрывающихся в лесах сыновей сдаться властям. Шатобриан описывает, как люди толпились возле вывешиваемых длинных списков приговоренных к смерти, высматривая в них имена детей, братьев, друзей и соседей. В 1813 году император призывал на службу мужчин старше шестидесяти и мальчиков до пятнадцати лет. Позже он сам признавал, что последние годились только для того, чтобы пополнять госпитали и придорожные канавы.

Страна так же страдала от солдат, как и от дезертиров. Париж и все крупные города были наводнены шумными, беспардонными войсками. Они учиняли стычки между собой, нападали на гражданское население, вламывались в винные лавки и насиловали женщин. Никто во Франции не любил красивую форму солдат «великой армии».

Нет нужды говорить, что положение в покоренных странах было куда тяжелей, чем во Франции. Рассчитанная жестокость по отношению к мирному населению позволяла сдерживать рост населения. Наполеон любил, когда ему выказывалось открытое неповиновение. В этих случаях он мог видеть своих противников, и ему было легче сломить их сопротивление. Восстание в Мадриде в 1808 году и жестокое его подавление Мюратом было как раз то, чего он и хотел. В этом же году он информировал своего брата Жозефа, назначенного королем Неаполя: «Мне бы хотелось, чтобы неаполитанцы попробовали поднять бунт. Пока ты не преподашь им урока, тебе не стать их настоящим хозяином». Испанское сопротивление было подавлено с беспощадной жестокостью. Даже там, где была полная покорность, проводились экзекуции, достойные кисти Гойи. Французские завоеватели творили не меньшие бесчинства и в Южной Италии. Грабеж был обычным делом в Испании, Португалии и Неаполе. Такие маршалы, как Сульт, напоминали Геринга в своей страсти к коллекционированию произведений искусства.

Из родни Наполеона в Испании правил Жозеф Бонапарт, в Голландии – Луи Бонапарт, в Вестфалии – Жером Бонапарт, Иоахим Мюрат правил в Неаполе, а Евгений Богарне – в Северной Италии. Первые трое были назначены только потому, что они были братьями Наполеона. Как личности они были слишком незначительны, чтобы их можно было сравнить с гитлеровскими гауляйтерами. Оставшиеся двое были весьма не уровне, несмотря на то что их назначение тоже состоялось по причине родственных связей с императором: один из них был зятем Наполеона, а второй – приемным сыном. Оба столкнулись с сопротивлением покоренных народов. В Испании коллаборационистов можно было пересчитать по пальцам, и большинство испанцев считали их предателями. В Голландии Луи Бонапарт пытался заполнить свой двор голландцами, взявшись за это, по мнению своего царственного брата, слишком рьяно. Он отказался поддерживать Континентальную блокаду и подвергал обструкции официальных французских представителей. Он принимал американские корабли с английскими товарами и закрывал глаза на контрабанду. В 1810 году он был смещен, а его королевство присоединено к Франции.

Императора много критиковали за то, что он раздавал короны своему семейству. Гейл описывает наполеоновских наместников как «весьма неприятную компанию», и подчеркивает, что противоречие состояло в том, что, по мнению Наполеона, во главе любой нации должен был стоять француз. Император говорил, что «бросает якоря» по всей Европе, чтобы его новая французская монархия была принята по всему свету. В целом ставленники Бонапарта были весьма неэффективны в этом отношении. Только Мюрат и Евгений не требовали присмотра. За остальными наблюдали маршалы, советники и послы. Самым преданным из