Любовник Павлова 2 - Ника Маслова

ранних годах. Скорей всего, обнаружите сексуализированное насилие и подавленный страх. Это травма, серьёзная и непростая, но это лечится. И ты ещё успеешь осознать, как был не прав...

Он не дал мне закончить, бросился на меня с кулаками. Но далеко зайти не успел. Мне досталась всего пара ударов. Его Игорь скрутил, помогли и другие мужчины, сидевшие в зале. Все, кто тут был — успокаивать отца бросилось человек пять или шесть.

Меня немного потряхивало, пока я слушал его ор, оскорбления, прочее, но я ни о чём не жалел. Я высказал ему всё, что хотел. Даже больше того. Всё прошло нелегко, в том числе для меня, но это как гнойник вскрыть. Больно, но для выздоровления необходимо.

И я прямо чувствовал, как распрямляются плечи и с них уходит невидимый груз.

Вздохнув, я опустил голову; у моих ног крутился пёс. Симпатичный такой, не знаю, что за порода, вроде охотничий — рыжик с большими висячими ушами и умными карими глазами. Нюхал тут всё — пол, стулья, столы, мои ноги и сумку. А затем сел возле неё и бодро тявкнул, виляя хвостом.

Я протянул к нему руку, и он тявкнул погромче.

— Эй, дружище, — сказал я, — ты это чего?

Глава 47. Вадим. Финальная песня

Глава 47. Вадим. Финальная песня

Мимо меня прошёл человек в чёрной форме с выглядящей угрожающей надписью из трёх букв на спине. Под моё мысленное «охренеть» погладил пса по голове, дал ему угощение. Взял рыжего симпатягу на поводок под негромкий щелчок карабина.

— Всем немедленно покинуть помещение, — приказал кто-то у меня за спиной.

В зал ресторана заходило всё больше людей в чёрной форме. С одним из таких мы всего на миг встретились взглядами, и я понял: никто тут не шутит, никакое это не шоу со скрытыми камерами. Тут всё зверино серьёзно, даже если зверь — симпатичный до приторности рыжий пёс.

Тот же приказ немедленно убираться отсюда я услышал от человека, стоящего у двери в ресторан. За ней, в прежде пустынном холле вдруг оказалась целая куча людей — полиции, фсбшников в форме и в штатском.

Меньше чем через минуту Игорь вывел меня из зала. Туда же, но в согнутой позе и с браслетами на запястьях, вывели отца.

— Проходите дальше, не задерживайтесь!

Пока мы пересекали гостиничный холл, я успел увидеть нескольких вроде как космонавтов — в серьёзном облачении, будто они собрались на Луну.

— Что происходит? — спросил я, в конце запутанного пути оказавшись в маленьком помещении. Этим кабинетом не пользовались уже долгое время. На стеллажах — пустые папки, на столах — пыль.

Игорь пожал плечами. Даже если и знал, делиться информацией без приказа босса не собирался. Я набрал номер Николая Николаевича, но он мне не ответил.

Через пару минут в помещение вошёл Денис Сергеевич — напряжённый, я бы даже сказал, радостно-возбуждённый. Днём мы встречались, но увидеть его здесь я, конечно же, не ожидал.

— Ну как ты, Вадим? — Он похлопал меня по плечу, ободряюще улыбнулся. — В норме?

— В норме, но что происходит?

Он шумно выдохнул и потёр руки со счастливым видом.

— Всё более чем хорошо. Похоже, мы сорвали банк.

— Я не знал, что мы собираемся срывать банк, — сказал я.

— Не переживай. — Матвеев махнул рукой, будто речь шла о чём-то совершенно неважном. — Лишние знания, как говорится, множат печали. А ты должен был вести себя естественно, потому и всё прошло хорошо. Идеально, — произнёс он по слогам.

Ему кто-то позвонил. Разговор продлился меньше минуты.

— Да, хорошо, мы идём.

Втроём мы пошли по длинному коридору назад и вскоре вновь оказались в ресторане. За одним из столиков я увидел отца, сидящего на стуле со скованными за спиной руками, напротив него расположились двое — весьма представительный мужчина в форме и Николай Николаевич. Отец качал головой, сопротивлялся, но, на мой взгляд, очевидно для всех выглядел проигравшим.

Мы с Денисом Сергеевичем и Игорем подошли ближе, и тогда я услышал:

— Дружочек, упакованный для прохождения таможенного и пограничного контроля пластит, переданный человеку, направляющемуся в международный аэропорт — это акт международного и внутреннего терроризма. Назвать тебе статьи и сроки, или ты ещё не забыл УК и сам можешь сообразить, что по этим статьям на свободе тебе больше ни дня не жить?

Это говорил незнакомый мужчина, а Николай Николаевич добавил вкрадчивым тоном:

— У тебя есть всего один шанс, Серёжа. Сдай заказчика, и Павел Павлович подумает о том, как облегчить твою участь. Решай прямо сейчас. Если я встану из-за стола, не получив соответствующего ответа на моё щедрое, крайне щедрое предложение спасти тебе жизнь, оно потеряет силу. Второй раз утопающим я руку не протягиваю.

Игорь кашлянул, и Николай Николаевич, увидев меня, улыбнулся.

— А вот и вы. Как раз вовремя.

Я неуверенно улыбнулся в ответ. То, что я слышал, и то, что это всё значило, отказывалось укладываться в голове.

Пластит — это же взрывчатка. Отец требовал, чтобы я взял сумку с ней. Потом мы бы поехали в аэропорт, и уже мне пришлось бы доказывать, что я не собирался взрывать самолёт — это в лучшем случае. В худшем — я благополучно прошёл бы контроль и оказался бы на самолёте вместе с бомбой. Как и вся наша семья. И все бы погибли.

— Вадим, дай мне, пожалуйста, диктофон, — попросил Николай Николаевич.

— Ах, да. — Я похлопал себя по карманам и вытащил диктофон, который Николай Николаевич мне дал ещё в машине. — Вот он.

— Он всё ещё работает, как хорошо.

Николай Николаевич положил диктофон в центр стола.

— Итак, мы ждём следующего честного и откровенного заявления: взрывчатку мне передал такой-то по поручению такого-то.

Отец, не отрываясь, смотрел лишь на меня.

— И ты в этом участвовал? — сказал он обвиняющим тоном.

Я сглотнул.

— Ты хотел нас с Максом взорвать? И маму, и Люду? Я правильно понял?

— Нет! — рыкнул он. — Я тебя, сука, хотел взорвать. С твоим любовником-пидорасом!

— Спокойней. — Стоящий рядом Денис Сергеевич похлопал меня по спине. — Он ничего тебе не сделает. Это его финальная песня.

Николай Николаевич откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу.

— Серёженька, давай ближе к делу. Имя и фамилия