Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова

воодушевления у публики от встречи с ним не наблюдалось. Он уже был смещён с поста генерального секретаря за волюнтаризм и вёл жизнь пенсионера. В Москву приехал какой-то зарубежный театр. Не помню какой. То ли «Комеди Франсез», то ли другой, не важно. Гастроли проходили в филиале МХАТа. Вокруг толпились жаждущие лишнего билетика. Среди них и я. Вдруг подкатила чёрная «Волга». Из неё выгрузились Хрущёв и сопровождающее лицо. Быстро пошли к входу. По толпе пронёсся шелест: «Хрущёв, Хрущёв!» Аплодисментов не было. Более того, говорили, что в тот его визит кто-то из публики ему нахамил. Видимо, не избежал искушения пнуть мёртвого льва. Хотя какой Хрущев был лев. О нем ходили многочисленные анекдоты. После разоблачения Хрущёвым культа личности Сталина был такой анекдот:

– Можно ли теперь говорить слово «сталь»?

– Можно. Но лучше говорить «хрусталь»!

Другой анекдот по поводу документального фильма о нём:

– За что Никита Сергеевич получил третью звезду Героя Советского Союза?

– За исполнение главной роли в фильме «Никита Сергеевич Хрущёв»!

Анекдотов было множество. Народ живо откликался на его немыслимые начинания в народном хозяйстве. Известно: короля играет свита. Она создавала ему дутую славу, а потом и скинула его с пьедестала. Это всё известно и многократно описано, и, как все, более или менее долго живущие могли убедиться, бесконечно повторяемо. Главное, ничему не учит очередного избранника!

Ну это я отвлеклась от разговора о театре. К слову, о МХАТе. Легендарный МХАТ! Пошла смотреть спектакль «Вишнёвый сад». Раневская – Алла Константиновна Тарасова. О ней было столько сказано и написано! Спектакль оказался невероятной тоской зелёной. По сцене ходила полная пожилая женщина, совершенно ненатурально восклицая: «О, мой старый шкаф!» и прочее. На редкость скучный спектакль и полное разочарование от игры Тарасовой. И там же смотрела спектакли «Мария Стюарт», «Милый лжец», в которых блистала Ангелина Степанова.

Возвращаясь к спектаклям той поры, повторяю: не все спектакли были шедеврами, но были спектакли, и немало, после которых зритель выходил потрясённый! Сейчас посещение театра часто оставляет чувство раздражения. Режиссёры демонстрируют своё творческое кредо, кромсая классику и изображая непристойности. Вместо нового прочтения пьесы откровенное выпендривание! Актёры не умеют говорить на сцене. Бормочут что-то нечленораздельное себе под нос. Услышать невозможно, несмотря на приклеенные к щекам микрофоны, или орут, как потерпевшие, имитируя бурные эмоции. Что орут, непонятно. При этом демонстрируют чудеса акробатики: прыгают через столы, кувыркаются, ходят чуть ли не по потолку. Но ведь это же не цирк, а театр! Здесь главное – слово! Тут уж сама себе позавидуешь, что видела настоящие спектакли, заставлявшие сопереживать героям и целиком захватывавшие зрителя.

Студийный отдых

Для меня самым ценным в студийной жизни были не занятия, репетиции и спектакли, а отношения между студийцами, общение с ними. Это была большая семья. Вместе встречали Новый год, отмечали дни рождения студии, Петра Михайловича, студийцев. Как я уже упоминала, день рождения Адолевны 20 мая был нашим ежегодным праздником и оставался таким многие годы. При этом придумывали капустники, доклады, альбомы. Юра Володин писал стихи по таким случаям. Иногда собирались в квартире или на даче друга студии – Пети Алейникова. О его семье мне хочется рассказать подробнее.

Мать Пети, Софья Михайловна Родионова, художница, была давней подругой Евгении Адольфовны и знакомой Петра Михайловича. Её отец, Михаил Родионов, известный художник, был из донских казаков. Мать, тоже художница, родом из столбовых дворян – родная сестра актрисы Софьи Владимировны Гиацинтовой. Софья Михайловна и её муж, Александр Абрамович Алейников, окончили институт им. Сурикова. Софья Михайловна преподавала в институте им. Строганова. Оба занимались графикой, позднее перешли к живописи. Многолетняя подруга Софьи Михайловна, Юлия Ильинична Юдина, надолго её пережившая, говорила: «В Соне сошлись все лучшие черты русского характера, а в Алике – все лучшие еврейские черты».

У Алейниковых была домработница Настя, приехавшая из деревни молодой женщиной и вошедшая в их семью, когда Петя был маленьким ребёнком. «Ну, – сказала Настя Софье Михайловне, – беру твово сына!» И прослужила у них до своей пенсии, ничуть не изменившись под влиянием городской среды и общения с хозяевами. Софья Михайловна описывала некоторые забавные эпизоды из их совместной жизни:

– Спрашиваю Настю: что делает Петя?

– Что, что?! Обложился книжками, как свинья, и сидит!

Петя, много чего начитавшись, в детстве писал роман, в котором главным действующим лицом был обрусевший негр.

Перед защитой кандидатской диссертации Софья Михайловна очень волновалась. Настя её наставляла:

– Ты их не боись! Ты на них глаза-то вытараскивай, вытараскивай!

И выступала, выпятив грудь и вытаращив глаза, демонстрируя, как надо воздействовать на членов Учёного совета. Позднее частный дом, в котором жили Алейниковы, снесли. Взамен они получили значительно меньшую хрущёвскую трёшку в построенном рядом доме. Настя получила однокомнатную квартиру.

Однажды Софья Владимировна Гиацинтова обратилась к племяннице с просьбой:

– Соня, у нас в театре есть актёр, совершенно бесприютный. Ему даже ночевать негде. Очень любит театр. Ролей ему не дают. Готов выходить в массовке. Его фамилия – Смоктуновский. Можно, он у вас на диванчике ночевать будет?

Софья Михайловна согласилась. Позднее, когда Смоктуновский стал знаменит, она, смеясь, вспоминала его несостоявшееся житьё у них:

– К сожалению, Смоктуновский женился и стал спать на диванчике у Горшманов.

Тесть Смоктуновского, Горшман, был художником. Софья Михайловна и Александр Абрамович его знали.

Студийцы большой компанией ездили к Родионовым на дачу в Снегири. Первоначально бывшая дачей Софьи Гиацинтовой, она стояла между дачами Аллы Тарасовой и Майи Плисецкой. Дачи стояли на берегу Истры. Во время войны перед наступлением немцев наши их сожгли, чтобы немцам, в случае занятия правого берега Истры, не было укрытия. Дачи сожгли, а наступление немцев, слава богу, остановили. Софья Михайловна рассказывала, как после войны, приезжая на пепелище, они готовили на костре. При этом не теряли чувства юмора. Выпускали стенгазету с рисунками и подписями. Например, печь, оставшаяся от дома, костёр, пеньки, грибы. Подпись: «Не забудем, не простим, вас грибами угостим!»

Потом там поставили финский с двумя входами домик, в каждой половине которого были комната и кухня. Убранство скромное – только самое необходимое. Половину большого дачного участка занимал лес, в котором без разрешения лесника нельзя было срубить