Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова

ни деревца. На участке никакие сельскохозяйственные культуры не возделывались, зато были стол для пинг-понга и площадка для игры в бадминтон. Было где и в футбол поиграть. Приезжали братья Софьи Михайловны – Владимир Михайлович и Иван Михайлович. Оба они были преподавателями МГУ: Владимир Михайлович преподавал на химфаке, а Иван Михайлович – на биофаке. Они наезжали со своими женами и детьми, так что народу собиралось много, и всегда было весело.

Софья Михайловна и Александр Абрамович были настоящими интеллигентами, образованными интересными людьми с замечательным тонким чувством юмора. Студийцы обожали это семейство. Мы посещали выставки их картин, отражавших лиризм, юмор и поэзию обыденной жизни, городских пейзажей. В конце жизни Александр Абрамович подарил мне одну из своих картин – «Нескучный сад». Она висит у меня в комнате. Утром я открываю глаза, бросаю взгляд на картину, и у меня покой на душе и хорошее настроение.

Моё двадцатилетие отмечали у Ершовых. При погашенном свете внесли чёрный каравай, в котором было двадцать зажжённых свечей. Подарили альбом с фотографиями студийцев и напутствиями от них. Я храню его до сих пор. Пётр Михайлович написал в нем: «Милая Лиечка! Всегда будьте такой, какая Вы есть в день Вашего двадцатилетия: весёлой, деловой, верной и талантливой! Желаю Вам сохранить на долгие годы этот капитал – он всегда даёт большой процент!» Пётр Михайлович был бескомпромиссен в отношениях к людям, вот почему для меня была и остаётся очень важной такая его оценка. Хочется думать, что я её оправдала.

Заметными событиями в жизни студии были походы на майские праздники. Их ждали всю зиму, а потом весь год вспоминали случившиеся приключения. Электрички 30 апреля со всех московских вокзалов шли, под завязку набитые туристами с огромными рюкзаками и гитарами. Уже в электричке начинались песни под гитару. Дачный народ тоже с удовольствием их слушал. Маршрут наших походов разрабатывал Боб. Он брал на себя всю организационную работу: составлял список продуктов, распределял, кому что купить. Закупали кофе, чай, сгущёнку, тушёнку, манку, рожки́ и прочие продукты. Естественно, покупали и водку. Куда же без неё! Выпивали, но никто не напивался. Обычно высаживались на станции, потом долго шли до места стоянки, там ставили палатки, разжигали костер, готовили ужин. Иногда всё это приходилось делать в темноте. После ночёвки завтракали, собирали палатки – и марш-бросок до следующей стоянки. Боб любил нас измотать длинными переходами, малопроходимой местностью. Он прокладывал маршрут по карте, на которой, например, расположение воинских частей не было указано. Однажды мы почти целый день обходили расположение какой-то дивизии, чья дислокация была обнесена колючей проволокой. В одном из майских походов долго-долго шли в поисках речки, не оказавшейся в нужном месте. Наконец остановились, Боб с ребятами ушёл на поиски какого-нибудь водоёма. Вернулись с водой. Девочки тут же захотели умыться, на что Боб категорично заявил: «Не стоит туда ходить, к воде не подойдёте. Речка разлилась, к чёртовой матери!» После долгих уговоров Боб сдался: «Ладно, покажу. Только не ныть!» Разлившейся речкой оказалась заполненная водой колея на лесной дороге. С тех пор в студии вошло в обиход при обнаружении такого рода водоёмов говорить: «Да-а-а… Речка разлилась, к чёртовой матери!» Если водоём по размеру позволял, 1 мая открывали купальный сезон: с визгом окунались в холоднющую воду. Вечерами у костра полночи пели песни. В Москву возвращались с ощущением, как будто не были в ней не три дня, а целый месяц.

Летние отпуска студийцы проводили тоже вместе. Ездили в Крым или на Кавказ. Летом 1960 года собрались все вместе в Крым. Долго обсуждали, склонившись над картой, куда ехать. Летом 1958 года студийцы уже отдыхали в Судаке. На этот раз решено было ехать на мыс Карасан. Это в 45 минутах хода на катере от Ялты. В то лето моя мама с сестрой Таней отдыхали в Геленджике. Я приехала туда и провела с ними две недели. Геленджик мне не понравился: народу полно, вода в бухте мутная. Танька, которой тогда было одиннадцать лет, изводила меня тем, что не давала мне в удовольствие поплавать. Как только я устремлялась подальше от берега, она своим собачьим стилем плыла за мной. Я ору: «Не плыви за мной! Поворачивай назад!» Эта вредина продолжает, пыхтя и задыхаясь, плыть за мной. Я вынуждена остановиться, она подплывает и виснет на мне – устала, отдыхает. Приходилось поворачивать к берегу. С мамой и сестрой было вполне комфортно, но очень хотелось соединиться со студийцами, где, я предполагала, будет гораздо веселее. И мама отпустила меня, восемнадцатилетнюю, одну в Крым. В Новороссийске вечером я села на теплоход «Абхазия», шедший в Ялту. Билеты были только на палубу, где я и провела ночь. Скучно не было: среди таких же, как я, палубников было много молодёжи. Мы не спали, любовались звёздами и вместе встретили рассвет: огромное красное, выскочившее из моря солнце. Утром по прибытии в Ялту я пересела на катерок и добралась до мыса Карасан. Место чуд́ ное! Крутой живописный берег порос соснами, санаторий в старинном особняке необыкновенной красоты! Частных домов было немного. Я походила, поспрашивала о компании молодых людей. Совершенно измучилась, таскаясь с чемоданом по жаре. Наконец мне указали на дом, в котором отдыхала какая-то молодёжная компания. Пришла туда. Хозяйка сказала, что да, живут ребята, но не москвичи. Я попросила разрешения оставить у неё на время чемодан, а сама налегке собралась продолжить поиски. И в это время вдруг из-за занавески, закрывавшей дверной проём, выныривает наш студиец Юра Баскин. Из-за особенностей характера, а именно – излишней самовлюблённости, в студии его недолюбливали, но тут я ему обрадовалась как отцу родному. Оказывается, он тоже, зная, что ребята направились на Карасан, приехал сюда и уже три дня живёт здесь. Студийцев он не обнаружил, а его приютили студенты из Самары (тогда Куйбышева), снявшие сарайчик у хозяйки, к которой я обратилась. Трое ребят жили в щелистом сарайчике, по существу, на улице. Две девочки из их студенческой компании снимали в доме комнату. Девочки приютили меня. Одна из них делила со мной кровать, а обе вместе – еду. Им хозяйка достала талоны в санатории, где они брали обеды и ужины. Достать талоны было проблемой, магазина и рынка не было. Местечко было исключительно санаторное, не рассчитанное на диких отдыхающих. Баскин сказал: «Оставайся здесь и жди меня, а я поеду в Ялту. Разузнаю, где наши ребята!» Его не было три дня. На четвёртый день появился с известием: ребята