Полководцы эпохи Александра II - Алексей Васильевич Шишов

и сломал ключицу. После этого ему пришлось «сдать полк» и оставить за собой только командование 1-й бригадой 2-й гвардейской кавалерийской дивизии (ранее эти две должности им совмещались).

В июле 1875 года И.В. Гурко получил генерал-лейтенантский чин и назначение командующим 2-й гвардейской кавалерийской дивизией. К тому времени он был уже известен полевым обучением кавалерии, в основу которого положил поучительный опыт современной ему Франко-прусской войны 1870–1871 годов.

Его дивизия состояла из двух бригад по два полка каждая: 1-я бригада – лейб-гвардии Конно-гренадерский полк и лейб-гвардии Уланский Ее Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны полк, 2-я бригада – лейб-гвардии Драгунский полк и лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк. В состав дивизии входил 2-й дивизион лейб-гвардии Конной артиллерии (без 3-й батареи).

…Вспыхнувшая не на пустом месте Русско-турецкая война 1877–1878 годов обеспечила Иосифу Владимировичу Гурко долгожданное боевое поприще, к которому он так стремился. Но попал он за Дунай не сразу, поскольку из войск гвардии на войну отправился лишь небольшой сводный отряд для охраны ставки государя. Командиру 2-й гвардейской кавалерийской дивизии «фронтовая судьба» улыбнулась не сразу.

Вызов И.В. Гурко в действующую армию получил определенный резонанс в столичном обществе. Е.М. Феоктистов, редактор «Журнала Министерства народного просвещения», бывший профессор Николаевской академии Генерального штаба и будущий начальник Главного управления по делам печати (был такой в старой России), писал о том далеко не рядовом событии для российской гвардии, рвавшейся на праведную войну, из Санкт-Петербурга следующее:

«В первое время отчаяние овладело Иосифом Владимировичем, когда сделалось известно, что гвардия не примет участия в военных действиях; он не мог примириться с этой мыслью, проклинал свою судьбу…

Расположению, которое ему оказывал великий князь Николай Николаевич, обязан был Гурко тем, что его вызвали на театр войны. Получив известие об этом, он употребил не более суток и полетел в действующую армию…

Для людей, близко знавших (его), не представлялось ни малейшего сомнения, что его ожидает там блестящая будущность. Вера в его звезду основывалась на том, что по характеру своему Иосиф Владимирович представлял редкое исключение в нашем обществе: если был он в чем-то убежден, то ни на минуту не колебался принять на себя полную ответственность за свои распоряжения и действия; если задавался какой-нибудь целью, то шел к ней с непреклонной настойчивостью; если считал что-нибудь справедливым и необходимым, то высказывал свое мнение и настаивал на нем, не обращая никакого внимания на то, понравится ли оно в высших сферах или нет.

Железная его воля и энергия не смущались никакими препятствиями. Подобные характеры вообще у нас редки, а в то время и при тогдашнем режиме представлялись чем-то совершенно необычным…»

То, что главнокомандующий Дунайской армией великий князь Николай Николаевич Старший настоял на вызове Гурко в действующую армию, объясняется просто: они хорошо и долго знали друг друга по службе. Великий князь Романов с 1864 года состоял генерал-инспектором кавалерии и о подчиненном ему Иосифе Владимировиче Гурко отзывался так: «Другого начальника передовой конницы я не вижу».

И потому тот же литератор Е.М. Феоктистов совсем не случайно писал: «Гурко… выше всего ставил долг и, исполняя его, вовсе не заботился о том, какое составится мнение о нем. Такие чисто пуританские натуры, лишенные внешнего блеска, не производят впечатления на толпу».

По повелению императора Александра II генерал-лейтенант лейб-гвардии был командирован в действующую армию, где был поставлен во главе ее Передового отряда численностью в 12 тысяч человек. Отряд имел задачу после форсирования русской армией Дуная «стараться овладеть Балканскими проходами».

Отряд был передовым и по названию, и по существу. Он отличался высокой мобильностью по своему составу: четыре кавалерийских и одна стрелковая бригады, 6 дружин Болгарского ополчения, 3 казачьи сотни при 32 орудиях. Обременительных обозов с собой бралось совсем мало.

Главной же целью являлся Шипкинский перевал, который позволял контролировать дорогу на Адрианополь, и дальше на Константинополь (Стамбул), столицу Оттоманской Порты. Отвлекаться по пути на какие-либо дела с турками, замедляющими продвижение в Балканские горы и через них, не позволялось.

22 июня Передовой отряд, не обремененный обозами и артиллерией, пришел в движение и марш-бросками двинулся в южном направлении. Через три дня он овладел древней болгарской столицей Тырново (с 1965 года – Велико-Тырново). Он являлся центром Тырновского санджака (области) Дунайского вилайета (провинции) Оттоманской Порты.

Среди тех, кто первыми ворвался в город, были донские казаки. Потери русских, которых тепло встретили горожане, составили всего два раненых артиллериста: турки биться за город не стали и в своем большинстве заблаговременно отступили. Османы бежали здесь столь поспешно, что не успели придать огню большие склады провианта и мосты через реку Янтру, что было немаловажно для успеха операции.

Здесь генерал-адъютант И.В. Гурко стал свидетелем торжественного вручения 4-й дружине Болгарского ополчения знамени с начертанным девизом «Свобода или смерть!», под которым сражались местные повстанцы во время восстания 1876 года. Знамя они сумели сохранить до лучших времен.

Болгарский просветитель Димитр Хранов, бывший у командира Передового отряда И.В. Гурко переводчиком, в своих воспоминаниях о нем писал:

«…Из г. Свиштова генерал Гурко направился к Тырнову и 26 июня 1877 г. вошел в древнюю болгарскую столицу. Ему была оказана торжественная встреча. Восседая на коне перед выстроенными на площади у конака (здания городской администрации. – А.Ш.) болгарскими ополченцами, среди прочего, он сказал:

«Я надеюсь, что вы еще возродите г. Тырново, который сегодня приняли от войск русского царя».

Горожане исключительно тепло встречали своих освободителей. Командир 15-го стрелкового батальона подполковник Савич вспоминал в своих мемуарных записках:

«…Около 11 часов утра перед городом генерал Гурко встретил нас и повел с песнями и музыкой в Тырново.

Масса жителей болгар, греков и других национальностей встретила нас за городом с букетами и венками. Остальные же, которые не поспели, встречали на улицах. Шествие было вполне торжественное. Офицеры и солдаты были не только обвешаны цветами, но в знак признательности болгары дарили платки носовые, вышитые золотом, выносили лучшие свои вина, раздавали булки целыми сотнями и не знали, чем еще выразить свою благодарность и любовь.

Женщины в середину фронта вбегали и жали руки. Крики «браво» и пение болгарских национальных песен провожали нас по всему городу. На площади встретило болгарское духовенство в облачении и с хорунвями.

Везде, куда не взгляни, видищь торжество и великий праздник, только не убранные еще турецкие трупы напоминали, что торжество не обошлось без кровопролития.

Расположили весь наш отряд и болгарские ополчения за городом на площади. В городе поставлены были караулы. Обходы встречались на каждом шагу, и вообще порядок стал такой, будто вечно