Секретарь чудовища - Ольга Сурмина

схватил секретаршу за ягодицы. — Передумала за ночь? Или решила испытать мое терпение? Черта с два я оплачу тебе еще месяц, если ты не прекратишь строить из себя недотрогу и не раздвинешь ноги. Сейчас.

В ту же секунду в кабинете послышался гул звонкой, хлесткой пощечины. Нэд чувствовал, как побаливала челюсть, и как зазвенело в ушах. По щеке расползалось неровное, багряно-красное пятно.

— Ты пожалеешь. — Он раскрыл глаза. — Элс, ты пожалеешь.

— Это вряд ли. — Одри проглотила ком. — Что ты мне сделаешь, Нэд? Уволишь меня⁈ Прекрасно, я бы многое отдала за то, чтобы больше тебя не видеть. Ты даже представить не можешь, какое отторжение я чувствую, когда тебя вижу. Меня тошнит быть рядом с тобой. Меня тошнит вспоминать о том, что между нами когда-то что-то было. Я… я ненавижу мужчин, которые лупят меня в постели, а потом мне улыбаются!! — Голос срывался в крик. Словно гигантскую дамбу, которая сдерживала все это внутри, сейчас прорвало. — Я ненавижу боль!! А ты мне делал больно, как никто! Меня никто никогда так не обижал! Никто, ни один человек!! Я так старалась ради того, чтобы тебе со мной было комфортно, я так пыталась тебя принять. И что теперь? Ты пнул меня с такой силой, что я не хотела жить. Думаешь, я желаю тебе зла? Ревную тебя, или что-то в этом роде? Пф! Единственное, чего я хочу, это чтобы ты оставил меня в покое наконец! — Глаза с ресницами начинали мокнуть. Голос гнусавил из-за внезапно заложившего носа.

За жизнь он слышал много истерик. Обвинений, проклятий, просьб начать все заново практически на коленях. Молча закатывал глаза и уходил, продолжая слышать это себе вслед. В такие минуты Ротман ощущал только усталость и внутреннюю ухмылку оттого, что все женщины одинаковые. Да, каждой нужно что-то свое, но все они одинаковы в своих невротичных конвульсиях. Кто-то мечтал ему отомстить. Кто-то заставить чувствовать вину и стыд, а кто-то просто пытался уговорить вернуться. Никто из них не мог сходу смириться с отказом, и это стало чем-то вроде правила: бросать секретаршу быстро, чтобы не успела осознать, или на расстоянии, чтоб заблокировать её номер.

Так странно было слышать крик о том, что Нэд кого-то не оставил в покое. Так странно… и, почему-то, грустно. Почему, он сам не мог объяснить, просто грустно. Мужчина рефлекторно потер щеку и сдвинул брови, глядя на искореженное болью лицо секретарши.

— Нет. Не уволю. — Глухо ответил Ротман. — И наш договор все еще в силе.

— Потому что ты садист. — Так же глухо ответила Одри. — А я — должник садиста. За что ты меня так ненавидишь, Нэд? За что продолжаешь надо мной издеваться?

— Я тебя не ненавижу. — Одними губами сказал он, с какой-то странной эмоцией глядя в лицо секретарше. — Не надо… переживать.

Это что, была сейчас попытка успокоить? Молодой человек сам не знал. Просто грусть усиливалась, а в голове осколками всплывали фразы: «меня тошнит быть рядом с тобой», «меня тошнит вспоминать, что между нами что-то было». Отчего-то думать об этом было больно. Отчего-то Ротман повторял себе, что это она все на эмоциях. Что это она… не всерьез. А тело раз за разом захлестывал то гнев, то обида, то снова боль. То желание прижаться и схватить за лицо.

— Нэд. — Элс вновь проглотила ком. — Какого черта ты держишь меня здесь, рядом с собой?

— Не знаю. — Честно признался он, глядя ей в глаза. — Успокойся. Просто успокойся. Я ничего сейчас… не сделал. Давай съездим на обед, раз уж так. Ты же собиралась со мной на обед. На завтрак.

— Чтобы ты изнасиловал меня в машине? — Она прищурилась. Губы дрожали. — Я не хочу трогать твою машину. Не хочу туда садиться. Не хочу с тобой ни обедать, ни завтракать, ни ужинать. Я… хочу проводить время с мужчиной, которого смогу полюбить, и который полюбит меня в ответ. В синем пиджаке. С такими ногтями, с такими волосами. Который… будет делать мне приятно, а не больно. Люби свою невесту, Нэд. Люби её, будьте счастливы, а меня оставь в покое.

Он опустил глаза. Что-то так сильно царапало внутри, что становилось трудно дышать. Что-то сдавливало горло, заставляло пальцы и ноги мерзнуть. Только сердце оглушительно колотилось внутри. Разрасталось омерзительное чувство, что если он выпустит её отсюда, то она больше сюда не придет. И, почему-то, от этого чувства по спине полз холодный озноб.

— Я думал, ты не против. Если ты против, я не буду. Ладно… давай успокоимся и забудем этот эпизод. — Бормотал Ротман, хотя слова сейчас явно опережали мысли. — Просто… успокоимся.

— Ладно. Успокоимся. Забудем. — Она с безумной улыбкой развела руками. — Я тогда пойду? Шеф?

— Подожди. — Выдавил он, глядя куда-то сквозь неё. — Давай… закажем пиццу.

— Чего? — Одри шокировано подняла брови. — Пиццу?

— Пиццу. Какую ты любишь пиццу? С чем? На тонком тесте или на толстом?

Его взгляд казался жутким. Элс едва не открыла рот, затем схватилась за плечи и оперлась на стену.

— Я уже не совсем понимаю, что происходит.

— Мы решили заказать пиццу.

Она вытерла пот со лба тыльной стороной ладони.

— Ладно.

* * *

Одри не могла понять, понравилась ей пицца с грушей и голубым сыром, или, все-таки, нет. Отстраненно её жевала, сидя на рабочем месте, пока мозг отказывался осознавать, что произошло. Что произошло? Ротман снова полез к ней. А потом заказал пиццу. Дождался её в кабинете вместе с ней, затем ткнул в неё куском и склонил голову.

«Может он пьяный?» — взгляд носился по столу. «Может, какие-нибудь таблетки не пошли с алкоголем?»

Скрипнула дверь, и Элс едва не подпрыгнула на месте, вновь видя фигуру своего шефа. Странный, словно безумный взгляд из-под очков и непонятное, нетрактуемое выражение.

— Будешь еще кусок? — Как робот спросил он, глядя словно сквозь свою секретаршу.

— Нет, спасибо. — Выдавила та, пока ком теста застревал в горле.

Пицца-то неплохая. Но от волнения она стойко просилась наружу.

Мужчина медленно прошел мимо, таращась на пол. Что он несет? Что он творит? Что это вообще было? «Гормоны» — с перекошенным лицом повторял Нэд сам себе. «Гормоны, я просто помешался». «Я просто испугался, что она в самом деле