Длинная цепь - Е. Емельянов

«Нужно сохранить это в тайне», — понял Риг. — «Перекрыть все выходы, не дать свидетелям выйти из гостиницы. Спрятать тела. А с первыми лучами солнца отчалить, никогда не возвращаться».

По всей видимости, он думал достаточно громко, так как множество посетителей «Левой ноги Добромира» как могли незаметно теснились к выходу. Лишь боги знают, сколько из них уже успело убежать, как много они видели, и что планируют делать с этим знанием.

— Теперь у нас просто нет другого выхода. — Браудер Четвёртый подошёл к воткнутой в табуретку сабле и, придавив табуретку ногой, извлёк клинок на свободу. — Мы захватим город.

Солдаты князя подоспели достаточно скоро, особенно для уже отошедшего ко сну города. Было их не меньше дюжины, насколько позволяла посчитать ночная темнота и редкие факелы в руках собравшихся. Все при броне и при оружии, с достаточно грузным воином во главе. Ещё не седой, но уже достаточно поживший, в кольчуге поверх простой рубахи, в незастёгнутом кафтане, с хмурым взглядом под густыми бровями, с непричёсанной бородой, но с крепкой хваткой на рукояти своей сабли. Такой тип людей был Ригу знаком: преданность для них всегда была выше амбиций, а отношение к миру было в лучшем случае безразличное. За исключением, конечно, их собственных подчинённых — для тех это был второй отец, что мог слегка баловать в минуты покоя, но строго спросить в пасмурный день. Переговоров с такими людьми не сделаешь.

— Это место? — спросил старшой у какого-то оборванца, что трясся поблизости.

— Как есть оно, господин десятник, — закивал тот так, что голова у него чудом не отвалилась. — Тама они были, иноземные все, пятеро, да.

— Понятно, — кивнул командир в ответ, и один из дружинников сразу же отпустил плечо доносчика, и тот тут же поспешил затеряться среди домов и темноты.

Десятник же продолжал хмуриться, смотреть на гостеприимно открытые двери «Левой ноги Добромира», как металлическую, недвижимую, так и деревянную, так же распахнутую настежь.

— Думаете, утекли уже? — спросил кто-то из солдат.

— Могли, — огладил бороду старшой. — Многие на их месте поспешили бы пятками сверкать. Но куда им податься-то? Корабль их так просто в море не выплюнешь, да и взять их там дело хоть и долгое, но не хитрое.

— Да коли мы и тут их не возьмём, безоружных-то?

— И тут возьмём, — кивнул десятник. — Но спешить не будем. Не нравится мне оно, засаду нутром чую, аж в горле першит. Ждут нас, кусаться будут.

— Пусть кусаются, мы им зубы-то повыбиваем всем. За ребят наших!

Прочие дружинники поддержали последнего высказавшегося дружным гомоном и одобрительными криками. Но стоило десятнику лишь руку поднять, как все разом притихли.

— До того как зубы считать, бешеную псину сначала ещё поймать надобно. А у нас даже не весь отряд собрался. Рискованно, — сказал он негромко, а потом развернулся к гостинице и пробасил громко, а всю улицу. — Эй, там! Есть кто живой?

Осторожно отворилось окно второго этажа, и оттуда выглянул Безземельный Король, кивнул собравшимся почтительно.

— Живые пока ещё есть, доброй вам от нас ночи. Чем можем быть полезны?

— Говорят, вы на моих ребят удумали руку поднять. В гости к нам в город пришли, а потом переполох устроили на ночь глядя, да ещё и у всех на глазах.

Браудер не удостоил эту реплику ответом, вместо этого пристально и с некоторым осуждением рассматривая как самого десятника, так и его людей. И Риг готов был поклясться, что неудовольствие Безземельного Короля вызвало не прибытие городской стражи, а напротив, малое их количество.

— Мои парни там живы? Если да… выходите по одному, и я обещаю лично доставить вас на суд княжий, честный и справедливый. Иначе же своими руками вздёрну над главными воротами, как воров и душегубов.

Некоторое время по-прежнему царило молчание. Но в итоге Браудер все же ответил в своей, уже привычной для Рига неспешной, полузадумчивой манере. Словно и не было под окнами дюжины желавших его смерти солдат, и сам он не был окружён и заперт в гостинице из металла.

— Подскажите, любезный, какого бы будете рода и звания? Любопытно узнать, кто приходит ко мне в ночной час и угрожает законному правителю Эриндаля казнью через повешение.

— Десятник я княжеский, и звать меня Михаилом. А что насчёт угроз, так коли вы ничего дурного не сделали, то оно для вас и не угрозы вовсе, и бояться вам нечего.

— Десятник, стало быть, — Король дважды коротко, но с силой втянул воздух, словно принюхиваясь к этому слову. — Что ж, пусть будет так. В конечном счёте, не пристало гостю выбирать его кушанья, и уж тем более нести обиду хозяину своим недовольством. И если в славном Стальгороде к королю приходят, как к кабачному буяну, и грозят на суку вздёрнуть, в компании воров и убийц, то значит этим ныне и богато княжество Ковальское.

Под ноги десятнику упало что-то мягкое и круглое, подпрыгнуло разок, покатилось, оставляя после себя мокрый след. К чести дружинников, никто из них не ахнул, не вскрикнул, и даже будто бы не удивился, отвечая лишь шелестом извлекаемой из ножен стали.

— Я же, напротив, воров и убийц сегодня привечаю как королей. А потому и казню их благородно, через отсечение головы.

На этих словах Безземельный Король захлопнул ставни.

— Будем брать их, — сказал десятник спокойно. — По возможности живыми, на деле как получится. Понимаю, поквитаться хотите, но живыми дольше мучиться будут. Ты и ты, — пальцем он показал на двух дружинников. — Оставайтесь внизу, на случай если они додумаются из окна сигануть, секите их сразу же. Остальные — за мной.

Слова у него не разошлись с делом, и он первым вошёл в открытую дверь. Оглянулся, поморщился то ли от запаха, то ли от пятна крови на полу, и быстрым шагом добрался до лестницы, ринулся на второй этаж. Остальные солдаты шли за своим командиром без страха и без сомнений, шаг в шаг. Это их и погубило.

Одетый в красный кафтан одного из убитых, Риг замыкал их шествие, неузнанный благодаря маскировке и ночной темноте, принятый врагами за своего. И когда все они зашли внутрь гостиницы, Риг, слегка поотстав, сорвал со стены у входа факел и бросил