Валор 7 - Иван Шаман

class="p1">Гуань-Юнь, наконец найдя настоящего врага, прыгнул, мгновенно пересекая арену, и одним взмахом развеял оставшихся призраков, собираясь обратным движением разрубить меня пополам, но я так же активировал кровавое ускорение и летний вихрь. Теперь наша скорость движения стала одинаковой, мы мчались, оставляя после каждого рывка глубокие следы на песке, лезвия сталкивались в воздухе, и над ареной одновременно разгорались сотни искр.

Вот только Гуань-Юнь был куда опытнее и сильнее. Формально достигнув звания владыки, я оставался золотым героем трех путей и мог спастись только на недоступной ему школе. Отбив очередную атаку, я резко ушел в сторону, используя технику ока урагана. Вот только она по какой-то причине не сработала. Он продолжал меня видеть.

Отступая еще, я попытался активировать технику армии призраков — бесполезно. Простейшего размытия образа — без толку. Все мои техники души разом перестали работать, и по глазам противника я понял, что он тоже не понимает, что происходит, вот только увлекшись сражением не собирается давать мне время на передышку.

Этот поединок был настоящим, и кажется я в нем проигрывал.

Глава 25

Развернувшись в воздухе, я отскочил от стены, уйдя под ноги Гуань-Юнь, и едва разминувшись с лезвием его оружия, перекатился оказавшись за спиной противника. Реакция владыки оказалась молниеносной. Оставив на стене перекрещенный порез, он ринулся в атаку, с каждым взмахом заставляя меня отступать. Отбить мечом сдвоенные удары глефы оказалось почти невозможно, но я умудрялся получать от его нападений дополнительные импульсы для ускорения.

В горячке боя владыка решил не рисковать, сосредоточившись на рукопашной схватке и все время наращивая темп. Воины и младшие герои даже не успевали следить за нашими движениями. Для них мы исчезали в одном месте, а затем вместе со звоном оружия появлялись в другом, оставляя после себя сноп искр.

Держась лишь чудом, я понял на сколько привык к силе Юань-ци, и на сколько беспомощным чувствую себя сейчас. Все мои основные трюки были сосредоточены на этом пути Ци, и невозможность его использования ставила под вопрос все мое мастерство как героя. И как только я осознал это — следом пришло простое понимание, если я немедля не пересмотрю тактику, не стану использовать все что имею — проиграю.

Гуань-Юнь налетел словно ураган, обрушивая град ударов со всех сторон, столь быстрых, что казалось — у него, а не у Ичиро был дух воина — Тысячерукий. Меч сверкал в моей руке, со звоном отбивая взмахи противника, но я элементарно не успевал за владыкой Сюэ и Чжен-ци, получая небольшие, но ощутимые порезы. Кровь начала проступать из ран, и в мгновение, когда тесть уже был готов нанести решительный удар я сам ринулся в контратаку.

Легко отбив выпад моего меча Гуань-Юнь усмехнулся бесхитростной попытке, и тут же отпрыгнул, чуть не угодив в облако игл, слетевших с моего тела. Воспользовавшись секундной передышкой, я провел мечом по доспеху, собирая всю вышедшую наружу кровь внутри рукояти. Видя серьезность моих намерений тесть демонстративно порезал ладонь, позволяя своему клинку впитать необходимую для техник влагу.

— Что происходит? Почему он не использует исчезновение? — удивленно спросила Мэй, облокотившаяся на перила.

Я и сам бы хотел знать ответ на этот вопрос, но к сожалению время для раздумий вышло не самым удачным. В сражении сила на силу и навык на навык у меня не было ни шанса, Гуань-Юнь многократно превосходил меня по этим параметрам. Все что оставалось — воспользоваться духом воина, но что-то подсказывало что делать этого нельзя. Так же, как нельзя показывать уже полностью выздоровевшую вторую руку. Но выбирая из двух зол, приходилось рассчитывать на то, что позже принесет больший эффект.

Прыгнув вперед я ударил новым кровавым облаком, заслоняя угол обзора Гуань-Юнь, и противник, полностью уверенный в собственном превосходстве, решил пойти на прямое противостояние. Его лезвие с ревом разорвало облако и кровавый хлыст, вытянувшийся на несколько метров, ударил по мне, оплетая пояс.

Почувствовав вкус победы, владыка дернул хлыст на себя, одновременно запуская в мое тело острейшие шипы, и притягивая для финального удара. Его глефа взметнулась вверх, и обрушилась прямым, всесокрушающим взмахом, не оставляющим мечу и шанса на отбитие от второго, идущего колесом удара.

Лезвия зазвенели, встречаясь, я почувствовал, как немеет от блока ладонь, но это позволило мне снизить скорость противника достаточно, чтобы вплести в узор его боевого танца собственные такты. Гуань-Юнь сосредоточил внимание на лезвии меча, единственного оружия которое ему угрожало. Он точно знал, что успеет нанести мне ответный удар навершием глефы быстрее, чем я восстановлюсь. И когда, продолжая движение, отвернулся, на долю секунды, чтобы ускорить вращение оружия и дать ему большее ускорение, я наконец вонзил ему в бок жало своего второго клинка.

Кровь алым фонтанчиком выбилась из недавно зажившей раны. Ритм ударов Гуань-Юнь сбился, всего на пол такта, но это позволило мне отступить и встретить его уже во всеоружии — держа полностью собранную глефу, состоящую из двух лезвий — меча полуторника, которым я постоянно сражался в последнее время, и короткого шипа на длинной рукояти, уже испившего крови владыки.

Не дав врагу опомниться, я закружил собственную боевую мельницу, метя в уже поврежденный бок. Гуань-Юнь требовалось всего несколько секунд, чтобы затянуть рану и вернуться в норму. Именно столько у меня осталось до гарантированного поражения, и я собирался использовать это время по максимуму, не гнушаясь ничем.

Вопреки логике мастера убийцы, я выстрелил в ноги противника гарпуном, сбивая темп его движения и вынуждая разрубить трос. А когда владыка использовал один из ударов мельницы для того чтобы высвободиться из пут, использовал эту заминку, сам нанеся глубокую колотую рану в плечо.

Теперь уже Гуань-Юнь пришлось отступать под градом моих ударов. Наши техники были идентичны, но я развил полученные от мастера уроки, дополнив их собственными приемами. Смысл техники бесконечной мельницы состоял в непрекращающихся ни на секунду ударах, бьющих один за другим в одно и то же место и вынуждающих противника постоянно защищаться.

Сам владыка добавлял к этой технике кровавые шипы, идущие вслед за лезвием, и отстающие на полтакта, так что казалось, что вместо двух атак, он совершает четыре. Отлично зная эту особенность, я не мог позволить владыке перейти в контрнаступление, игнорируя порезы, оставляемые его кристаллическими лезвиями. Зато, когда он наконец решил, что достаточно измотал и ранил меня, принимая очередной удар на жесткий блок, для разворота мельницы, его ждал неприятный сюрприз.

Находясь в доминирующем верхнем положении, я прижал шип к земле подошвой,