Сними очки, ботаничка - Анастасия Боровик

было понятно, то девочка, которая умудрялась снимать меня на телефон с таким подозрительным усердием, вызывала сплошные вопросы. Но дважды в одну реку не входят, успокоил я себя и продолжил играть с ребятами.

А на следующий день я заметил, что она прячется за деревом и следит за мной. Мне дико захотелось остановиться и поймать этого маленького шпиона, но любопытство пересилило. Что она задумала? В чём я никогда не сомневался, так это в том, что Мира ничего не делает просто так.

Мы учились вместе в начальной школе. Она была моя любовь. Можно сказать — первая и безответная.

Впервые я увидел Мирославу с белыми волосами, заплетёнными в две тугие косы с огромными бантами, первого сентября. Она стояла серьёзная, без единой улыбки. А я был самым маленьким и худеньким в классе. Очень переживал из-за этого. Меня не задирали, но я всегда боялся, что если кто-то сильный нападёт — не справлюсь. Поэтому с детства научился дипломатии и не подпускал никого близко.

Когда учительница сказала строиться по парам, я продолжал стоять как вкопанный. Рядом так же замерла Мира. В итоге мы остались вдвоём в конце строя. Учительница взяла её за руку и буквально вручила мне:

— Вот, Витя, твоя напарница.

— Привет, — сказал я ей.

Она осмотрела меня с головы до ног, но не ответила.

Я продолжал здороваться с ней каждое утро, а она молчала, только иногда странно на меня смотрела, иногда кивала. Я не понимал почему. В классе я быстро стал всеобщим любимчиком, и даже Дима Фомин, звезда класса, со мной дружил. Все считали его крутым из-за какой-то рекламы зубной пасты. А он считал меня крутым, потому что у меня всегда были интересные штуки от отца — фишки, солдатики, магнитные кубики.

Но Мира на меня не реагировала. А я просто смотрел на неё. Она была красивой и напоминала мне маму — такая же светленькая, хрупкая. Но главное — невероятно умная. Возвращаясь из школы, я рассказал о ней маме.

— Может, она стесняется? — предположила она. — Попробуй спросить прямо.

Я решил, что спрошу. Но на следующий день Диму посадили за соседний стол, и он без умолку трещал, не давая мне возможности поговорить с Мирой. Когда он на секунду замолчал, и я уже открыл рот, Мира вдруг вытащила листы бумаги и протянула их Диме.

— Вот, тут очень красивое стихотворение. Тебе надо его выучить и рассказать, — сказала она серьёзно.

Дима смотрел на неё как на инопланетянку. Мира смутилась, но взяла себя в руки:

— Ну ты же актёр. Хочешь, помогу тебе?

И она начала читать «Евгения Онегина»:

Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог, Он уважать себя заставил И лучше выдумать не мог...

Дима от скуки сбежал, а я сидел и слушал. Она закончила, увидела, что его нет, и пробормотала:

— Так и знала, что слишком тяжелое стихотворение. Но мама говорит, Пушкин — гений, особенно его «Онегин». Надо в следующий раз найти что-то попроще.

С тех пор она периодически приносила стихи и читала их Диме. Он отказывался учить, но я уговаривал его оставаться — просто чтобы слушать её голос. А пару раз я сам выучил стихи и рассказывал их дома маме. Она была в восторге, что Мира меня таким заняла.

Потом Мирослава начала рассказывать разные научные истории. Особенно мне нравилось, когда она говорила о динозаврах. Она была ходячей энциклопедией. И я помню, как впервые заговорил с ней, и она ответила:

— А как вырасти, ты знаешь? Я вот маленький.

— Да, кашу надо есть. В ней много витаминов. Но я уточню этот вопрос и завтра тебе расскажу.

Я ждал этого «завтра» как чуда. Даже маме рассказал. Когда она увидела Миру вживую, то долго смеялась, а потом сказала отцу на кухне:

— Ты представляешь, она — моя копия в детстве! Даже фотографии нашла — смотри, как похожи!

— И правда, один типаж, — ответил отец. — Только у тебя глаза голубые, а у неё серые. Интересно, может, у них в роду тоже есть балтийские корни? Оттуда часто такие светловолосые да светлоглазые.

На следующий день Мира принесла мне целый трактат:

— Тебе нужно вытягиваться, заниматься спортом, есть витамины — кальций, белок, фосфор. Они есть в твороге, рыбе, яйцах. Отжимайся, бегай для выносливости. Плавание поможет расширить плечи.

Я начал делать всё, как она сказала, и действительно стал крепче и выше.

С ней всегда было интересно. Интересно, а сейчас она такая же? Щёлкает информацию как семечки? Наверное, да, раз висит на доске почёта.

Но тогда Мира меня не замечала. Отвечала только, когда я обращался к Диме, и то мимоходом. А в третьем классе дала мне записку для Димы, чтобы я передал. Признание в любви. Я впервые в жизни подрался. Решил, что с меня хватит. Записку оставил себе — Дима не заслуживал ни единого её слова, взгляда. Он её не слушал, не интересовался ею. Если она такая умная, подошла бы и сказала бы всё сама прямо. В общем, я был зол.

А потом я потерял маму и сестру. И глядя на Миру, чувствовал боль — она так напоминала мне маму.

К пятому классу нас развели по разным классам. Как-то я шёл по коридору с Митей, а навстречу — Мирослава. На ней были большие круглые очки, и она улыбалась. Чего я совсем не ожидал. Она остановилась и впервые сказала: «Привет!»

Я ответил. Молчал только Дима, который ничего не понял и пошёл дальше. Мира вздохнула и ушла вперёд. И я понял: этот «привет» был не мне. Я для неё — невидимка.

И вот сейчас эта самая девочка, которая не замечала меня все одиннадцать лет, следит за мной. Что ей нужно?

Я подловил Мирославу в раздевалке — она врала и краснела. Вот тебе и отличница. Но всё такая же красивая. Потом пришла её подружка Катька — тоже светленькая, симпатичная. Может, позвать её куда-нибудь? Или пригласить потанцевать на дискотеке, например? И заодно попытаться выяснить, что задумала Мирослава, ведь она, судя по всему, сама не скажет.

Только на дискотеке вместо Кати я снова столкнулся с Мирой. Она выглядела иначе: с кудрявыми волосами, без очков, в яркой одежде. Я бы, может, и не узнал её, если бы не эти серые глаза, которые снова смотрели мне в душу. Почему у неё так получается?