Великий Гэсэр - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

в другом, совсем в другом обличье

появиться на земле пристало:

может быть, злым духом и спущусь,

может быть, чудовищем явлюсь!”

Старшие бурханы тот наказ

стали исполнять, не торопясь.

“Жизнь мою от смерти защитите,

кожу мне покрепче утолщите,

старших трех моих сестер-кукушек,

также укрепивши, приведите!

Приведя, сестер благословите:

пусть, как здесь на небе, рядом будут,

пусть и на земле со мной пребудут!” —

так Абай Гэсэр им говорил,

вот зачем бурханов торопил.

Привели к нему его сестер,

и ввели его в его дворец,

шибко укрепили жизнь ему.

В руку правую его вложив

золотое с серебром перо,

в руку левую его вложив

лист бумаги пестрой, подвели

к чистому престолу, что сиял

серебром и золотом, — и так

усадили, чтобы мог Гэсзр

там свободно чувствовать себя.

В том дворце не холодно, когда

всю округу выстудит мороз,

в том дворце не жарко и тогда,

если все в округе выжжет зной.

Тысяча бурханов перед тем,

как Абай Гэсэра отправлять

в дальний путь, ему сказали так:

“Ты на землю с неба спустишься затем,

чтоб, как смертный, снизу зорко наблюдать

высь небес, а также ширь своей земли.

Три сестры-кукушки, вы идите с ним —

что бы ни случилось, будьте рядом с ним!” —

и, благословив всех четверых,

вниз, на землю, проводили их.

Облик свой переменил Гэсэр —

обернулся вороном[239] тогда

и, сестер-кукушек взяв с собой,

с неба он на землю полетел.

Опустился в эти пыль и смрад,

стал священно-чистое[240] искать.

Он искал средь молодых люден,

он искал средь пожилых людей —

выбился из сил: не находил.

Землю обойдя, с большим трудом

все ж одну семью он отыскал,

где жена — шестидесяти лет,

муж ее — семидесяти лет[241].

Эти люди были бедняки,

эти старики, живя вдвоем

на краю долины, стерегли

ханские урочища, ютясь

в травяном дырявом шалаше.

И Абай Гэсэр тогда вошел

к непорочно-чистым старикам:

в существо отцовское проник —

в материнском существе возник.

В существо отцовское вступив,

в чрево материнское войдя,

стал Абай Гэсэр там пребывать —

в облике зародыша расти

до того, как пятая луна[242]

свет над миром свой не пролила.

Лишь тогда сказал Абай Гэсэр:

“Мать, сними-ка шапку!” — и она

возглас удивленья издала,

и в испуге шапку сорвала.

Выйдя через голову на свет,

выбрался на небеса Гэсэр

и собрал на голубой звезде

тысячу бурханов на совет.

“Ты, позднорождённый, что сюда пришел?

Что просить явился? Что тревожишь нас?

Ты едва увидел пятую луну,

как вошел ты в семя своего отца,

как проник во чрево матери своей.

Что-то рановато выбрался на свет!

Что еще ты просишь и зачем пришел?"

Тысяче бурханов он сказал:

“На меня получше посмотрите:

я родиться должен от старухи

и от старика — я буду слабым,

перед злом я буду беззащитным.

Вы меня получше защитите:

тридцать три мне батора придайте,

воинов три тысячи мне дайте —

вы меня их силой подкрепляйте!"

Светлые бурханы малышу

с вежливой улыбкой на устах

снова обещали помогать:

“Отпуская с неба, дали мы тебе

все, что ни просил ты, и еще дадим

все, что ни захочешь, только попроси.

Баторов и войско мы тебе дадим!

На святую землю опускался ты —

так что возвращайся в тот же самый мир,

где переродиться суждено судьбой,

где явиться людям должен, как герой!”

ПЕСНЯ О ЖЕНАХ ГЭСЭРА

В главе из сказания о Гэсэре (“Война Абай-Гэсэр-богдохана с Гал-Долмо-ханом”), Матвей Николаевич Хангалов пишет:

“Помешаю здесь песню, которую буряты поют в честь красоты трех жен Абай-Гэсэр-богдо-хана”.

Надо полагать, что эта песня имела ритуальное значение, так как обращена к женам великого героя-небожителя, и исполнение ее, видимо, было связано с отправлением культа небесных предков.

Красиво светило дневное —

Томон-Жаргалан все ж красивей!

Красиво светило ночное,

а Урма-Гоохон красивей!

Прекрасно небесное солнце,

но Алма-Мэргэн всех прекрасней!

ПЕСНЯ САРАГАЛ-НОЙОНА

Хангалов пишет: “Когда два царя шарабуловы, Шара-Гэрэлтэ-хан и Хара-Гэрэлтэ-хан со своими многочисленными войсками увезли Урма-Гоохон-абахай, дядя (Гэсэр-богдо-хана — А.П.) Сарагал-нойон пел песню”:

Отлучился из дому Гэсэр,

не случился в нужном месте он, —

что же тут поделаешь?

Пировал у мангадхаев он —

стал теперь шутом им и слугой, —

что же тут поделаешь?

Тридцать три сподвижника его,

пьяные, без памяти лежат, —

что же тут поделаешь?

А к Алма-мэргэн не подступись:

никого не слушает она, —

что же с ней поделаешь?

Ханы шарабуловы сильны,

много у них скоплено богатств, —

что же тут поделаешь?

Ах, Урма-Гоохон хороша,

всех прекрасней на земле она, —

что же тут поделаешь?

Не поможет тут Сута-нойон[243]:

завистью душа его кипит, —

что же с ним поделаешь?

Не поможет и Эрхэ-Анзан[244]:

молод и неопытен еще, —

что же с ним поделаешь?

Здесь бы мог помочь Ута-Мангил[245]

силою большого пальца мог,—

что же тут поделаешь?

ПЁОХОН ПЕТРОВ

Когда мне было лет 6–7, мы, дети улуса Халхайта Нуга, Ирхидеева рода, часто