У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №1(7) 2020 г. - Альманах Российский колокол

За Аскизом поезд шёл уже ночью, и я, несмотря на моё дорожное волнение, улёгся на полку и уснул. Разбудила меня гроза: сверкали молнии, гремел гром, а крыша вагона гудела от ударов дождевых струй. Я очнулся ото сна, оглядел вагон и… и увидел сидящую у вагонного столика девушку. Что в этом удивительного, мало ли девушек ездит в поездах? Но что-то особенное в ней было, я это сразу почувствовал. Парень я в то время был стеснительный, но набрался смелости, подошёл и сел около того же столика, народу в вагоне было мало, и место оказалось свободным, поглядел на неё, она на меня, и я буквально ощутил исходящие от неё волны теплоты и нежности.

Постепенно мы разговорились. Сначала о грозе, которая всё ещё продолжалась, а потом нашлись и другие темы. Я узнал её имя – Лена, фамилия – Мурачёва, студентка Абаканского педучилища. Из разговора выяснилось, что она едет к родителям в посёлок Шору, то есть туда, куда нужно и мне. Это был очень приятный для меня сюрприз.

Остаток пути проехали незаметно. Вот и станция Бискамжа; выходим из вагона; ночь, сыро, повсюду лужи и очень прохладно. Здание станции закрыто на замок. Лена сказала, что идти по тайге ночью трудно и что придётся ждать рассвета. Ну что же? Ждать, так ждать.

Дождались, вышли за околицу и пошли по дороге, ведущей в посёлок Шору, но дороги-то, в обычном понимании, не было, нам предстояло идти по таёжной тропе. Я родился и вырос среди полей, холмов, берёзовых рощ и озёр. В тайге для меня было всё ново и интересно.

Раннее утро, сыро и свежо. Следы грозы видны повсюду: на тропе, на камнях, на листьях деревьев и кустарников, на траве и цветах. Но вот взошло солнце, и капли воды засверкали миллионами светлячков. Стали хорошо видны окружающие нас горы. А вокруг тайга – деревья, деревья и деревья; большие и маленькие, высокие и низкие, раскидистые и стройные, лиственные и хвойные. Я не мог отличить кедр от сосны и ель от пихты. Лена дружелюбно шутила надо мной и рассказывала обо всём, что мы видели и слышали – настоящая дочь тайги.

Воздух наполнен запахами хвои, смолы, цветов и даже мёда. Всё было чудесно: свежесть воздуха, таёжные ароматы, скалы и горы, родники и ручьи, а рядом со мной шла очаровательная девушка – я видел её глаза, её улыбку, касался её рук, слышал её голос.

Дорога с её подъёмами, перевалами, спусками, камнями и завалами привела нас, наконец, к посёлку; мы перешли вброд речку Шору и вскоре были у дома родителей Лены. Дом как дом; слева большой сарай, за домом огород, баня, за баней речка Шора, а за ней гора – огромные камни, скалы и утёсы; посредине горы виден вход в пещеру.

Родители Лены встретили нас очень доброжелательно; быстро был накрыт стол, и мы уселись за него. Обедали мы вдвоём; родные Лены ушли в другую комнату. Я, несколько недоумённо, взглянул на Лену, она улыбнулась, но ничего не сказала. После выяснилось, что родители – староверы, и садиться за стол с нами – безбожниками для них грех; для таких, как мы, в доме имеется даже отдельная посуда.

Солнце склонялось к закату, мне нужно было искать своих геологов, и я спросил у Лены:

– Куда же мне идти?

– А ты видел большой сарай? Вот туда и иди. Это ваша база.

Пошёл я на «базу»; двери были открыты, и я увидел, что это просто склад, заваленный ящиками, тюками, приборами и различным инструментом. В углу, на каком-то тюфяке, спал мужчина. Я его разбудил – это был завхоз, и вскоре мы с ним, верхом на лошадях, ехали вдоль ручья к лагерю геологов.

Ехать верхом не то, что пешком идти; через час мы были уже в лагере; палатки, большой костёр, вокруг него люди, недалеко пасутся кони, позванивают колокольчики. Встреча, приветствия, знакомство, шутки-прибаутки. Геологи собирались ужинать, но вот беда – хлеба у них не было, а завхоз забыл про него. Ему было сделано внушение и предложено ехать за хлебом. Но ехать ночью ему, конечно, не хотелось и я, романтик же, вызвался его заменить. Привели мне коня, дали два резиновых мешка, и – в путь.

До посёлка доехал благополучно, наполнил мешки хлебом и поехал обратно. Ночь, тропу видно плохо, и я вскоре сбился с дороги. Что делать? Куда ехать? Но со мной был надёжный и умный друг – конь. Отпустил я поводья, дал коню полную свободу, и он довёз меня, куда надо. Меня похвалили за мой первый таёжный «подвиг», но вскоре обнаружилось, что «герой» половину хлеба растерял – мешки цеплялись за ветки деревьев, развязались, и хлеб из них выпал.

Утром мне выдали палатку, спальный мешок, вручили прибор «Кристалл», объяснили, что и как мне делать, и я пошёл, вместе с другими, в тайгу – искать так нужные стране радиоактивные руды. Больших месторождений я, конечно, не нашёл, но «аномалии» попадались, и я даже получил премию – её успешно пропили мои коллеги. Зато «таёжной романтики» было вдоволь: ночёвки под деревом, блуждания по тайге, встречи с медведями, комары и мошка, надоедливый мелкий дождь, который шёл по нескольку дней, пища, приготовленная из консервов. Но со мной была моя юность, и таёжные лишения переносил я легко.

Но что бы я ни делал, чем бы ни занимался, меня тянуло в посёлок – там была Лена. Работа и начальство не отпускали. Помог случай. В нашем отряде работала супружеская пара: он – конюх, она – повариха. Пара была очень беспокойная. Мы ежедневно наблюдали семейный концерт: крики, скандалы и даже драки. У начальника отряда терпение кончилось, и он их выгнал. Обеды мы стали готовить сами, как это у нас получалось – другой вопрос; коней поручили мне – я один изо всего отряда умел управляться с ними. В посёлок нужно было ездить часто: за продуктами, за инструментом, за почтой… Ездил, конечно, я.

А в посёлке меня всегда ждали: ждал вкусный обед, ждала горячая баня и, конечно, Лена. Возвращаться в лагерь я не торопился, и причины находились: не пришла почта, не выпечен хлеб, захромал конь… Начальник отряда понимал, конечно, мои хитрости, но относился к ним снисходительно, он знал, что свою работу я сделаю.

У нас с Леной