Традиции & Авангард. №3 (6) 2020 - Литературно-художественный журнал

НОВЕЛЛА. Чушь какая! Вот я четырёх мужей похоронила – и каждый из них лучше предыдущего был. Ну и кто из них моя половина?

АЛЯ. Может, все они были восьмушками?

НОВЕЛЛА. Может быть, и так. Только любила я их сильно.

АЛЯ. И всё равно стали монахиней.

НОВЕЛЛА. Пока не стала. Я только послушница. Чтобы стать монахиней, надо сначала в послушницах походить, потом иноческий чин – это называется рясофорный постриг. Вот Павла у нас инокиня. А потом уже монашеский постриг. Есть ещё схимонахини, у нас была одна, только умерла года три назад, что ли…

АЛЯ. А вы постриг почему не принимаете? Сколько вы уже в монастыре живёте?

НОВЕЛЛА. К постригу нужно быть абсолютно готовой. От мира надо отречься, от желаний своих. Я здесь пять лет живу и не уверена ещё, что пора. Сидит что-то внутри мирское.

АЛЯ. Так, может, это «пора» и не наступит? Послушницы ведь могут уходить из монастыря?

НОВЕЛЛА. Незачем тогда и приходить. Ты пойми, раз оказалась в монастыре, значит, уже Богу что-то пообещала. А потом – развернулась и ушла? Так нельзя. Он за такое наказывает строго. Нет, я счастливую жизнь прожила. Мужчин любила, работу любила. И начальством побывала: к двадцати годам уже зав. производством была!

АЛЯ. Чем заведовали?

НОВЕЛЛА. Да тем же, чем здесь – питанием. Заводской столовой. Только это не то, чем можно заработать хорошие деньги. Я оттуда быстро ушла.

АЛЯ. Куда?

НОВЕЛЛА. На Кудыкину гору. В смежную область. Занялась космическим питанием.

АЛЯ. Рагу в тюбиках?

НОВЕЛЛА. Когда в тюбиках, когда в пакетиках… Ладно, хватит картошки, берись за морковку. А мне ещё телеграмму надо отбить на Марс.

АЛЯ. Он сегодня плохо принимает, там тоже буря.

Входит мать Агата.

АГАТА. У вас, говорят, новенькая в простое?

ПАВЛА. Как это в простое? Овощи на завтра чистит.

Агата заглядывает в ведро.

АГАТА. У, хватит картошки – вон сколько много начистила. А мне в храме прибираться руки нужны. Благочинная благословила.

НОВЕЛЛА. Ну, раз благочинная, то забирай.

АГАТА (Але). Нечистоты у тебя нет?

АЛЯ. Я помою руки.

Новелла фыркает, Павла укоризненно качает головой.

ПАВЛА. Нечистота – это так называется, когда кровь идёт. Ну, менструация.

АЛЯ. Нет. А много тут такого, непонятного? Может, словарик есть? А то я такой дурой себя чувствую.

НОВЕЛЛА. Ничего, пообвыкнешь, разберёшься. Ну, топай!

II

Мать Агата и Аля в церкви, выходят с солеи.

АГАТА. Надо попросить, чтобы промышленным степлером дорожки к полу прихватили. Постоянно сбиваются. А вдруг запнётся кто-нибудь, упадёт? Матушка ругаться будет.

АЛЯ. А разве можно промышленным степлером… В храме?

АГАТА. А чем мы недостойны?

АЛЯ. Ну, просто это вроде как современное что-то, а церковь – она наоборот…

АГАТА. Ох и путаница же у тебя в голове! Что ж нам, вообще от технического прогресса отказаться? Ладно, давай работать. Я буду подсвечники чистить, а ты полы мой. Начинай с солеи.

АЛЯ (нерешительно). Мать Агата, а что такое солея?

АГАТА (удивлённо). Ну вот эта – поперёк амвона.

АЛЯ. Ааа… А амвон где?

АГАТА. Ну вот, посередине, где поп стоит, – это амвон. А где клирос поёт, где мы с тобой дорожки поправляли, – это солея.

АЛЯ. А всё вместе – алтарь?

МАТЬ АГАТА. Алтарь – это та часть, которую не видно, куда Царские врата открываются. За солеёй и амвоном. Куда женщин не пускают! Ты вообще про устройство храма хоть что-нибудь знаешь?

АЛЯ. В институте у нас была история искусств, нам про храмы рассказывали. В основном про зарубежные, католические, но и наши были. Я слово запомнила – апсида!

МАТЬ АГАТА. Будь здорова!

АЛЯ (смеётся). Спасибо.

МАТЬ АГАТА (сердито). В храме не смейся! (Видит, что испуганная Аля закрывает рот сразу обеими руками.) Ну, иди, мой, я тебе Псалтирь потом дам и книжку по устройству храмов. Вы в институте учили церковнославянский?

АЛЯ. Учить-то учили, только все эти псалмы, каноны и кафизмы читаются не подряд? Как я пойму, на какой странице и что именно сейчас читают?

АГАТА. О, это легко выяснить.

АЛЯ. Да? Каким путём?

АГАТА. В основном опытным. Есть ещё Евангелие, тоже на церковнославянском. Возьмёшь?

АЛЯ. А в чём разница с Псалтырём?

АГАТА (изумлённо). С Псалтирью? Ох… Прости, Господи! (Крестится.) Я тоже когда-то приехала в монастырь такой вот невеждой. Но мы-то – дети галактики, росли без Бога. А вам что мешает, когда все источники доступны: книги, церкви, обряды! Просто неучи какие-то, прости уж.

АЛЯ. Вы – дети галактики, а мы – ваши дети. Меня мама вообще левой рукой учила креститься. Я ведь левша, до сих пор, бывает, путаюсь. У меня мама секретарём комсомольской ячейки была. И бабушка тоже. Я бы, наверное, и сама по партийной линии пошла, родись в то время.

АГАТА. А мама в церковь ходит? Посты соблюдает?

АЛЯ. Ходить-то ходит – дождь переждать, – только ничего не понимает. Как и я. Да и посты… Ну как их соблюдать, когда вокруг такая суматоха?

АГАТА. Знаешь что, мятущаяся душа? К батюшке подойди, поговори. Не на исповедь, а так. Он тебе скажет, как быть. А пока иди уже мыть полы!

Аля моет полы на солее, с одной стороны, потом с другой, перемещается в среднюю часть храма. Агата чистит подсвечники, напевая «Богородице Дево, радуйся!».

Входит Архимандрит. Аля распрямляется и смотрит в нерешительности.

АГАТА (толкая Алю). Иди к батюшке! Спроси благословения! (Показывает, как испрашивают благословение.) Руку даст – поцелуй. Перчатки сними!

Аля снимает перчатки, подходит, испрашивая благословения, к Архимандриту.

АРХИМАНДРИТ. Руку-то поменяй. Правая сверху.

Аля меняет руку. Получает благословение, смотрит на Архимандрита, не знает, с чего начать.

АРХИМАНДРИТ. Трудно в миру?

АЛЯ. Очень.

АРХИМАНДРИТ. Ну, поживи… год проживёшь?

АЛЯ. Год?!

АРХИМАНДРИТ. Разве тебе здесь плохо?

АЛЯ. Нет, мне хорошо. Жить захотелось, смеяться. Но год?!

АРХИМАНДРИТ. Москва скоро в преисподнюю рухнет, нечего там делать. Грехи да скорби. А здесь благодать, икона державная чудотворная, матушка заботливая, добрая. Живи! Скоро Великий пост начнётся, на Пасху похристосуемся, потом Троица, а дальше Успение, Рождество – вот и год пройдёт. А за человека того не молись, не надо. Ему не поможешь, а себя загубишь.

АЛЯ. Откуда вы знаете про того человека?

АРХИМАНДРИТ. Ох и трудно догадаться! Молодая, красивая, заплаканная. Что ты ещё в монастыре забыла? Ведь