Лазарь Каганович. Узник страха - Валерий Викторович Выжутович

По данным, приведенным в многотомном труде «Трагедия советской деревни», жертвами массового голода, охватившего в 1932–1933 годах обширные территории СССР, стали 7 миллионов человек.

Военный историк Г.А. Куманев, автор апологетической книги «Говорят сталинские наркомы», в интервью с Кагановичем касается темы голодомора.

«Г.А. Куманев: Лазарь Моисеевич, Вы, конечно, помните два очень тяжелых года на заре Советской власти: 1932-й и 1933-й. Продовольственный кризис в стране…

Л.М. Каганович: Да, да…

Г.А. Куманев: И вот сейчас считают, что до 5 млн крестьян, причем только на Украине, погибло тогда от голода. Как Вы к этой цифре относитесь?

Л.М. Каганович: Это вранье, вранье.

Г.А. Куманев: Один английский историк, фамилия его Конквест, написал об этом времени книгу. Он вывел цифры – 3–5 млн.

Л.М. Каганович: Все выдумывают. Голод был от недорода, плохо было с севом…»

Звездный час

В течение первой половины 1930-х годов Каганович брал одну карьерную высоту за другой, обрастая новыми и новыми должностями. Казалось, он поставил цель – заполнить собой все властное пространство, не покушаясь только на главный государственный пост. Это было движение, скорее не вверх, а вширь. Скорость и неуклонность этого движения превышали всякие аппаратные нормы.

17 августа 1931 года Политбюро вводит Кагановича на время отпуска Сталина в состав Валютной комиссии.

5 июня 1932 года Кагановича утверждают заместителем Сталина в Комиссии обороны.

15 декабря 1932 года Решением Политбюро создается отдел сельского хозяйства ЦК – ключевой в условиях массового голода, и Кагановича назначают заведующим.

18 августа 1933 года образована комиссия по железнодорожному транспорту под председательством Молотова. Каганович назначается членом этой комиссии, через день, 20 августа, становится заместителем председателя, а 15 февраля 1934 года – председателем.

Влияние Кагановича стало поистине всепроникающим и уже не зависело от занимаемых им должностей. Например, он вмешивался в вопросы внешней политики. Бывший сотрудник Наркомата иностранных дел СССР Е.А. Гнедин вспоминал:

«В аппарате НКИДа было известно, что существует комиссия Политбюро по внешней политике с меняющимся составом. В первой половине 30-х годов мне случилось присутствовать на ночном заседании этой комиссии. Давались директивы относительно какой-то важной внешнеполитической передовой, которую мне предстояло писать для „Известий“. Был приглашен и главный редактор „Правды“ Мехлис. Сначала обсуждались другие вопросы. Решения принимали Молотов и Каганович; последний председательствовал. Докладывали заместители наркомов Крестинский и Стомоняков; меня поразило, что эти два серьезных деятеля, знатоки обсуждавшихся вопросов, находились в положении просителей. Их просьбы (уже не доводы) безапелляционно удовлетворялись либо отклонялись. Но надо заметить, что Каганович не без иронии реагировал и на замечания Молотова».

Каганович уверенно вторгался и в сферу НКВД. Весной 1934 года бдительные сотрудники Лубянки раскрыли заговор гомосексуалистов в Наркомате иностранных дел. Чекистов встревожила не столько сексуальная ориентация заговорщиков (хотя борьбу за чистоту нравов в СССР никто не отменял), сколько исходящая от них угроза государственной безопасности: люди нетрадиционной ориентации – находка для шпиона.

Яков Агранов, замнаркома внутренних дел, доложил Сталину:

«ОГПУ при ликвидации очагов гомосексуалистов в Москве выявлен, как гомосексуалист, зав. протокольной частью НКИД Флоринский Д.Т.

Вызванный нами Флоринский подтвердил свою принадлежность к гомосексуалистам и назвал свои гомосексуальные связи, которые имел до последнего времени с молодыми людьми, из них большинство вовлечено в гомосексуальные отношения впервые Флоринским.

Вместе с этим Флоринский подал заявление на имя Коллегии ОГПУ, в котором он сообщил, что в 1918 году являлся платным немецким шпионом, будучи завербованным секретарем германского посольства в Стокгольме…

Мы считаем необходимым снять Флоринского с работы в НКИД и привлечь его к ответственности».

Сталин согласился с Аграновым:

«1. Предлагаю принять предложение ОГПУ (НКВнудела).

2. Поручить тов. Кагановичу проверить весь состав служащих аппарата НКИД и доложить о результатах в ЦК».

Каганович выполнил поручение рьяно и безжалостно. Организованная им проверка вылилась в массовые репрессии против сотрудников НКИД.

Вскоре произошли события, которые сильно встревожили Сталина. Случилось то, чего он больше всего боялся: военный мятеж. 5 августа 1934 года рано утром Артем Нахаев, начальник штаба артиллерийского дивизиона Осоавиахима, поднял по тревоге отряд курсантов, проходивших сборы в летнем лагере под Москвой, и призвал их выступить против советской власти:

– Мы воевали в четырнадцатом году и в семнадцатом. Мы завоевали фабрики, заводы и земли рабочим и крестьянам, но они ничего не получили. Все находится в руках государства, и кучка людей управляет этим государством. Государство порабощает рабочих и крестьян. Нет свободы слова, страной правят евреи. Товарищи рабочие, где ваши фабрики, которые вам обещали в семнадцатом? Долой старое руководство! Да здравствует новая революция! Да здравствует новое правительство!

Нахаев приказал занять караульное помещение 2-го стрелкового полка и вооружиться боевыми винтовками. Но его приказ никто не выполнил. Нахаева схватили и арестовали.

Сталин из Сочи написал Кагановичу:

«Дело Нахаева – сволочное дело. Он, конечно (конечно!), не одинок. Надо его прижать к стенке, заставить сказать – сообщить всю правду и потом наказать по всей строгости. Он, должно быть, агент польско-немецкий (или японский).

Чекисты становятся смешными, когда дискутируют с ним о его „политических взглядах“ (это называется допрос!). У продажной шкуры не бывает политвзглядов, – иначе он не был бы агентом посторонней силы. Он призывал вооруженных людей к действию против правительства, – значит, его надо уничтожить.

Видимо, в Осоавиахиме не все обстоит благополучно».

Каганович немедленно принялся за работу. И потом постоянно информировал Сталина о ходе расследования:

«Следствие о Нахаеве разворачивается туго. Он сам заболел, в связи с его попыткой отравления, и трудно поддается допросу. Завтра будут его допрашивать. Остальные показания пока связей не раскрывают.

Посылаю Вам две маленькие записочки Ник. Куйбышева, который по моему поручению занялся проверкой осоавиахимовских кадров. Они подтверждают крупнейшие дефекты».

Николай Куйбышев был братом Валериана Куйбышева и в ту пору являлся членом Комиссии партийного контроля при ЦК. Ему поручили расследовать, каким образом отряд Нахаева смог проникнуть в казармы Московской пролетарской дивизии.

Через несколько дней Каганович телеграфировал Сталину:

«По делу Нахаева Вы совершенно правы в своей оценке и дела по существу, и слабостей допроса. Он пока настоящих корней не показывает. Все его поведение – это подтверждение того, что он иностранный агент. Через пару дней придется окончательно решить вопрос в духе Ваших указаний. Посылаю Вам на всякий случай справку наркомвнудела. Посылаю еще одну небольшую записку Ник. Куйбышева о казармах, весьма существенная и интересная».

Сталин ответил: «Насчет Нахаева – нажимайте дальше. Вызовите Корка [командующего войсками Московского военного округа. – В. В.] и его помполита и дайте им нагоняй за ротозейство и разгильдяйство в казармах. Наркомат обороны должен дать приказ по всем