Валор 5 - Иван Шаман

— Страшно? — усмехнулся Шунюан. — Так и должно быть. Ни один, даже самый совершенный искусственный интеллект, не может одновременно управлять сотнями миллионов тел. И ты передал эту функцию ЦАРям. Цифровым ассистентам развития. Вот только не учел, что и у них мощности хватит лишь на самые базовые функции. Не атаковать своих, защищаться, развиваться. Три правила которых невозможно было избежать и которые привели к катастрофе.

Ты можешь сколько угодно твердить, что ты не при чем. Но именно из-за тебя примитивы, или как их быстро назвали люди — дикие, начали нападать на невинных. Они были словно звери в каменных джунглях — нападали на любого, у кого в крови чуяли наниты. Их совершенно не беспокоили такие вещи как перемирие или дни тишины. И в результате нам же, с нашими братьями пришлось отвечать за их преступления.

Знаешь ли ты что значит быть светочем для тысяч диких? Каково это, чувствовать их вечный голод? Сдерживать их сиюминутные порывы к разрушению? Даже если бы ты помнил — тебе этого не понять. Ведь ты все это время смотрел свысока. С недостижимого почти божественног олимпа. «Боли нет. Крови нет. Тьмы нет. Лишь Свет». Сколько раз мы повторяли эти слова? Сколько самоотверженных светочей выгорело без остатка? И что мы в результате получили под конец устроенной тобой войны? Голый камень вместо планеты?

Шунюан замолчал, а перед моими глазами проносились сотни сцен насилия и боли. Война. Не на выживание — на полное и тотальное уничтожение. Образы смешивались в одну картину, воспоминания раскаленными гвоздями впивались в мозг. Стоящая посреди улицы гора металла оживала и в голове вспыхивало ее название: лпт — легкий плавающий танк единорог. Тяжелая артиллерийская установка жнец. Танк прорыва мамонт. Тяжелый ручной пулемет в руках у закованного в самоходный экзосклет бойца.

Стальные и керамитовые чудовища, ровняющие целые города с землей. А против них тысячи тварей. Бронированные шестиметровые жуки, миллиарды муравьев, сороконожек, стрекоз и прочей живности по приказу зеленокожих пастухов, вгрызающихся в стройные ряды машин и ведомых светочами низших. Война жизни старой, биологической, против новой. И старая медленно, но неуклонно проигрывала пока война в очередной раз не делала виток, меняясь.

Зеленые отращивали крылья — черные делали прыжковые ранцы. Зеленые создавали симбионтов, плюющихся кислотой — черные меняли руки на рельсовые пушки. Зеленые научились ускорять себя и контролировать животных с помощью феромонов — черные создали меняющие мозговые импульсы имплантаты. Зеленые научились менять собственную ДНК, подстраиваясь под ситуацию. Черные стали модифицировать тела прямо на поле боя.

Круг за кругом. Нескончаемая вереница насилия. Гонка вооружений в которой казалось невозможно одержать верх. Лишь отсрочить собственное поражение. Технологии стремительно менялись, и вот уже на поле боя я видел привычные техники морфизма, ментального приказа и воплощения из крови. вот только в мире которым правит артиллерия и воздушно бомбовые удары техномагия стала оружием последнего шанса. Когда не оставалось пуль или зарядов.

— Вижу, что ты начал понимать. — хмыкнул довольно демон. Или вернее кибер. — Не устрой ты всеобщее спасение, остановись на выживании тех, кто действительно мог быть спасен — и ничего из этого не произошло. Вот только на этом история не заканчивается. Сотни лет непрекращающейся войны это лишь начало подаренного тобою кошмара. Ведь ты был рожден и создан для одной единственной цели, которую бросил выполнять.

Ты должен был спасти наш мир, спасти всех нас от Забвения. А вместо этого кинул нас в пучину войны на долгих сто лет. Все это время ты знал, что произойдет, но не сумел или не захотел объяснить грядущее нам. Может тебе было плевать, или ты просто заигрался в бога, но, когда час пробил, уже было слишком поздно.

— Что такое забвение? — решил спросить я, понимая, что так просто мне из видения не выбраться.

— Неужели тебе интересно? — усмехнулся Шунюань, глядя куда-то в сторону. — Надо же. И ты даже не пытаешься в процессе разговора пырнуть меня ножом?

— Очевидно, что я застрял, а ты при этом полностью неуязвим. Так что какая разница что делать? А этот вопрос меня всегда интересовал. Как и то, почему луна от него защищает. Ну и заодно как ее можно вернуть на место.

— Сколько вопросов. И знаешь, что? На некоторые из них я отвечу с превеликим удовольствием. Просто чтобы ты понимал, что ждет всех твоих друзей и любимых. Тех, кто остался на поверхности. — бывший декан зловеще улыбнулся, показывая ряды идеально ровных зубов. — Они все умрут. Медленно и мучительно. Забвение, тьма, называй как хочешь. Она придет за всеми ими. Потому что забвение — это полная остановка всего. А когда свет останавливается — он прекращает существовать.

— Я уже слышал эту фразу. Ее сказал Гуй Шен когда я выбирал название клана.

— Это всего лишь факт. — пожал плечами демон. — Такой же как полное отсутствие тепла в местах где атомы остановились. Тепловая смерть. Твои друзья будут замерзать насмерть летом. Вода превратиться даже не в лед — в то что ты себе и представить не можешь. Но самое главное — у вас нет и никогда не было ни единого шанса на спасение. Какой бы идиот не решил атаковать главный ретранслятор планетарным ударом — он явно не понимал, что делает.

В космосе действует только один закон — сила действия равна силе противодействия. Выбросив в одну сторону, прямо перпендикулярно поверхности, такой поток плазмы, стрелявший сделал пушку дополнительным двигателем. В принципе можно было бы слетать туда на ракете, установить новые двигатели и создать тормозящую силу. Вот только незадача — у нас на дворе чертовы средние века!

У нас нет и не будет средств доставки, а значит нет никаких шансов, что луна вернется на свою орбиту даже если с ней связаться. Главный уравнитель — противовес забвения, заключенный внутри станции, будет отдаляться все стремительнее и только мои существа окажутся незатронутыми этим апокалипсисом. А теперь, когда ты все знаешь, я с удовольствием оставлю твое тело умирать в том каменном гробу в который ты сам себя загнал. Приятной мучительной смерти от истощения. Я даже позволю тебе увидеть, как ты умираешь.

Шунюан исчез, картина изменилась и теперь единственное что я видел — зажатое между каменной насыпью и металлической стеной кресло, в котором лежал я. Совершенно один. Без каких-либо шансов на спасение. Или нет?

Внимательно осмотрев картину со всех сторон