Мемуары - Станислав Понятовский

мадам Жоффрен, написанном некоторое время спустя, императрица употребила такое выражение: «Ваш сын (императрица имела в виду меня) сделался королём я даже толком не пойму — как».

Как видно, у неё под конец действительно не было полной решимости возвести меня на трон; благопристойность требовала, тем не менее, чтобы я постоянно утверждал, что она использовала все средства для того, чтобы сделать это.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая

I

Прежде, чем продолжать эти мемуары, следует, вероятно, предупредить читателя, что ему не придётся более скучать, слушая, как автор всё время говорит о себе в первом лице. В то же время, истина и достоверность того, о чём пойдёт речь, не станут меньше от замены первого лица — третьим.

Начать, я полагаю, следует с того, чтобы обрисовать здесь ситуацию, в какой оказалась Польша после скоропостижной, в сущности, смерти Августа III, имевшей место 5 октября 1763.

За тридцать лет его появления не смог состояться ни один сейм — после сейма 1736 года. Все они были прерваны, так и не породив никакой конституции (так принято называть в Польше всякий законодательный акт, имеющий силу закона). Было общеизвестно, что двор, весьма мало заинтересованный в успешном завершении работы сеймов, чаще всего сам организовывал их поспешное свёртывание, что освобождало двор от необходимости уделять этим собраниям внимание и ускоряло отъезд в Саксонию короля, чувствовавшего себя дома исключительно в своём курфюршестве.

Но и вся нация так отвыкла заниматься политическими проблемами сколько-нибудь всерьёз, что едва ли сохранила память о том, как это делается. Старики потеряли к политике вкус, молодёжь переняла у своих отцов, как единственный политический принцип, лишь афоризмы такого рода:

«Польша держится на беспорядке.

Взаимной ревности её соседей всегда достанет на то, чтобы она чувствовала себя в безопасности, поэтому ей нет необходимости самой содержать сильную армию.

Liberum veto — гарантия прав польского дворянства».

И большинство поляков действительно полагало свою родину счастливой, поскольку она была беззащитна и жила, в сущности, в условиях тотальной анархии.

Некоторые чисто-внешние признаки поддерживали это заблуждение. Со времени забытых уже бедствий, испытанных нацией в междуцарствие, последовавшее за смертью Августа II, страна не пережила значительных притеснений со стороны своих соседей — обоюдные столкновения не оставляли им ни времени, ни сил для того, чтобы в открытую атаковать Польшу.

Три войны короля Пруссии против австрийского дома отвлекали его неуёмное честолюбие в другую сторону. Для этих же войн Польша поставляла ему рекрутов, лошадей, одежду и, главным образом, провиант. Так что его «заботы» о Польше ограничивались тем, чтобы помешать ей самой вооружиться, и он выполнял эту задачу, принимая самое деятельное участие в срыве работы одного сейма за другим.

Мария-Терезия, занятая в течение двадцати трёх лет исключительно защитой самое себя от домов Бурбонов и Бранденбургов, не наносила Польше ущерба, отчасти, из-за остатков уважения к Августу III, приходившемуся ей родственником, но ещё более — чтобы сохранить добрые отношения с Россией, которая с 1717 года присвоила себе право преимущественного и совершенно особого, по сравнению почти со всеми остальными соседями этой страны, влияния на Польшу.

Выступив в качестве посредника между тогдашним польским королём Августом II и нацией, Пётр I сумел добиться в 1717 году сокращения нашей армии до восемнадцати тысяч человек, что, учитывая обширность польской территории, можно считать пустяком. Пётр способствовал в то же время тому, что все главные пороки нашего управления были провозглашены государственными законами и, в этом качестве, лишь продлили слабость нашего государства и отдалили восстановление его могущества.

С той поры Польша, словно огромный передний двор, отделяла Россию от всех к югу расположенных наций, служила России барьером, предохранявшим её от них, и оставлявшим, одновременно России беспрепятственный проход — если у неё возникало желание принять активное участие в европейских распрях.

В 1739 году, во время войны турок против русских, эти последние лишь слегка потревожили южную часть Польши, пересекая её.

В 1748 году на помощь Марии-Терезии двигались тридцать шесть тысяч русских, обильно субсидируемых Англией и предшествуемых английскими комиссарами, оплачивавшими все расходы наличными; русская армия соблюдала дисциплину только что не монастырскую, и этот её поход обогатил Польшу.

Во время семилетней войны русские отряды, державшие себя, правда, не столь дисциплинированно, тратили, тем не менее, в Польше огромные суммы денег...

Торговые круги Силезии, Риги, Кёнигсберга и Данцига, не испытывавшие ещё давления со стороны иностранных компаний, если не считать кое-каких притеснений буржуазии упомянутых городов, вели торговлю со значительным балансом в пользу Польши, особенно в те времена, когда затяжные войны делали покупку нашего зерна необходимой для воюющих наций, поскольку дух усовершенствований в хлебопашестве не распространился ещё по всей Европе — так что в Польшу вливалось ежегодно ещё несколько сот тысяч дукатов чистой прибыли.

В соответствии с этим, естественно, возрастала цена на землю в Польше, а численность населения за двадцать мирных лет неуклонно увеличивалась, невзирая на жёсткую зависимость крестьян от владельцев земли. Количество жителей уменьшилось только в северных частях Польши, но именно эти области посылали ежегодно всё новых переселенцев в южные провинции. Огромные степные имения, продававшиеся в 1736 году за 11.000 дукатов, давали, тридцать лет спустя, более ста тысяч дукатов прибыли их владельцам. В этом барыше — основа гигантских состояний Любомирских и Потоцких.

II

Таково было положение дел. Обстановка побуждала очень многих поляков, не имевших иной подготовки, кроме обрывков скверной латыни, воспитанных без малейшего политического предвидения, и лишь потрясавшихся всё возраставшей роскошью, среди которой жили магнаты, спрашивать себя: каков же путь к источникам этих богатств и наслаждений?

В ответ им указывали на старостаты, доходные должности, удачные браки, а иногда даже, надо это признать, и на судейские места или на военную службу на Украине.

Чтобы достичь, всего этого, говорили им, «... от вас не потребуется ни службы, ни знаний, ни труда — достаточно иметь покровителей при дворе и на местах». Люди рядовые и кидались, забросив всё на свете, искать патронов, которые стали бы покровительствовать им, и нация стала, по необходимости, делиться на партии, руководители которых вели между собой борьбу за благоволение двора, а их единомышленники постоянно ссорились и даже сражались друг с другом в местах, где проводились сеймики и трибуналы, и чуть ли не на самих сеймах даже.

Со времён Августа II соперниками партии Понятовских и Чарторыйских были Радзивиллы в Литве и Потоцкие в Польше. К этим главным