Дед в режиме ведьмака - Евгений Валерьевич Решетов

Я шустро сорвал десять плодов и сунул в извлечённый из кармашка пояса мешок. Он входил в стандартный набор для Лабиринта, потому ничем не отличался от того, что нёс на плече барон, успевший отдалиться.

Пришлось догонять его. А он вдруг замер и резко обернулся.

Я еле успел скрыться в зарослях папоротника, чувствуя, как от напряжения поползла по виску капелька пота.

Если Крылов заметит меня — дело примет дурной оборот. У меня же нет доказательств его жульничества — только моё слово. Я расскажу людям правду, а он назовёт меня лжецом, скажет, что сам добыл головы. И кому поверят? Цельному барону или вчерашнему сумасшедшему, пусть и обрётшему в последние дни кое-какую славу?

— Мерзкие обезьяны! — просипел Крылов, шмыгнул мясистым носом и двинулся дальше, отодвинув рукой лиану, свисающую над тропкой.

Фух-х-х! Работаем дальше!

Я продолжил красться за бароном, двигающимся весьма шумно из-за большого веса. Да ещё он частенько отдувался, словно мешок весил не пяток килограммов, а все пятьдесят.

Мне не составляло труда неслышно двигаться за ним даже в теле старика.

А когда на одной из веток показалась довольно упитанная обезьяна с длинными клыками, пришла пора перейти ко второй фазе плана.

Я швырнул в обезьяну одну из двух душ морозных бесов, воспользовавшись «вселением». Глаза животного сразу стали пронзительно-голубыми, словно лёд, зажглись кровожадным огнём. И обезьяна с диким визгом сиганула на голову Крылова, впившись зубами в его затылок.

Тот заорал благим матом, принявшись отмахиваться руками. Мешок упал на землю, а сам толстяк свалился в кусты. Там он схватил-таки обезьяну и оторвал её от себя. Та верещала, пытаясь укусить аристократа, голову которого заливала кровь из разодранного скальпа.

— Сдохни, тварь! — рассерженно прошипел барон, активировав атрибут «увядание», открывающийся на тридцатом уровне.

Его пальцы окутал светло-зелёный магический туман, переползший на яростно щёлкающую зубами животину. И та уже через миг обмякла в его руках, поскольку в её организме нарушились многие процессы, поддерживающие нормальную жизнедеятельность.

Да, маги жизни не только умеют лечить, но и способны калечить!

Однако обезьяна отдала свою жизнь за благое дело.

Пока Крылов боролся с ней, я успел подменить его мешок на свой. Главное, чтобы он не заглянул внутрь. Хотя хрен с ним, пусть заглядывает. Я же всё равно лишил его голов, а новые трофеи он уже не добудет.

Толстяк, злобно ворча, смахнул кровь с лица и дотронулся до разорванной обезьяной кожи на голове. Та шустро затянулась. Остался лишь багровый шрам с прилипшими волосами, которые успела выдрать животина.

— Мразь! — процедил он и пнул труп обезьяны. Тот улетел в кусты.

Барон взял мой мешок и нахмурился.

Вашу мать, что-то понял⁈

Он почесал украшенную засохшей кровью щеку, повертел головой, чему-то кивнул и продолжил путь, забросив мешок на плечо.

Отлично! Шалость удалась! Но что делать с головами виверн? Выбросить или взять себе? Но тогда Крылов смекнёт, кто стащил их.

Ладно, и тут буду действовать по обстоятельствам. Может, мне улыбнётся удача, и я сам добуду ещё пару-тройку трофеев?

Правда, у меня больше нет приманки в виде сочного окровавленного кабанчика. Впрочем, я сделал такую же из тушки обезьяны, разыскав её в кустах.

Повесив приманку на плечо, я двинулся в сторону точки выхода, делая широкий крюк, чтобы не наткнуться на Крылова, который шёл туда по прямой.

Джунгли с новой силой окутали меня запахом прелой листвы и гниющих растений. В уши врывался стрекот цикад, перед лицом пищали мошки, а под ногами бегали многоножки и муравьи.

Но вскоре я ощутил чей-то недобрый взгляд, следящий за мной.

Я внутренне напрягся, держа ушки на макушке, но внешне никак не показал, что заметил слежку. Однако был готов в любой момент рвануть в сторону с помощью «скольжения». Вслушивался в звуки джунглей, пытаясь уловить шелест травы под лапой монстра, хруст опавшей веточки. Но в силу возраста уже через миг в ушах забарабанил лишь участившийся пульс.

Впрочем, спустя секунду джунгли слева от меня взорвались человеческим криком и утробным кваканьем какого-то монстра.

Я скинул труп обезьяны и мешок с головами к акации, дабы не мешали, после чего ломанулся через кусты на звуки и выскочил к баобабу. Под ним поблёскивал склизкой буро-зелёной кожей пятиметровый проглот, весь покрытый бородавками.

Монстр напоминал огромную жабу с кривыми, мощными передними лапами, широкой грудной клеткой и приплюснутой башкой со змеиными глазами навыкате.

Его слюнявая пасть казалась огромной даже для такого уродца. Да ещё из неё торчали хелицеры, как у паука. И они сейчас, как руки заботливого палача, заталкивали в чёрную воронку глотки… вопящего де Тура.

Он уже по пояс был в пасти твари, пытающейся разжевать его костяными пластинами, но те лишь скрежетали по молочно-белой плёнке, покрывавшей кожу француза.

Артефакт и на сей раз выручил аристократа, прям как в студии ток-шоу. Но скоро он разрядится, и защитная плёнка пропадёт.

— Ы-ы-ы! — взвыл де Тур, встретившись со мной взглядом.

Его снайперская винтовка валялась в грязи, а рядом с ней прыгал выводок проглота — с десяток тварей гораздо меньшего размера. Они всем скопом навалились на воняющий падалью псевдо-живой труп пантеры с клочками мёртвой шерсти, торчащими жёлтыми рёбрами и пустыми глазницами черепа, обтянутого расползающейся кожей.

Пантера пыталась пробиться к своему создателю, орудуя жёлтыми клыками и когтями.

Француз сотворил её с помощью атрибута «марионетка», открывающегося на семидесятом уровне некромантии. Эта магия создавала не просто тупых и кровожадных зомби, а существ, способных выполнять простенькие команды хозяина. А тот, кажется, ещё умудрялся посылать их, хотя его глаза полыхали ужасом. Руки же вцепились в ветку дерева, пытаясь не дать хелицерам затолкать тело ещё глубже в пасть. Но его пальцы постепенно соскальзывали, оставляя на ветке лохмотья содранной кожи.

И понятное дело, магией он пользоваться не мог. В такой ситуации хрен сконцентрируешся на вызове магического атрибута.

— Де Тур, это какой-то хитрый французский способ охоты на гигантских лягушек⁈ — иронично выпалил я, едва не поскользнувшись на грязи. Аж спину прострелило, а челюсти клацнули друг об друга!

— Звер-рев, мне нельзя умир-рать! — прохрипел тот.

— Какой-то самозапрет? — спросил я и швырнул «клинки», целясь твари в глаза.

Магия ударила в левое буркало, заставив его разлететься студенистыми ошмётками, похожими на окровавленный холодец.

Тварь замотала башкой и принялась отрыгивать француза, пятясь к баобабу. Её когти взрывали мягкую землю, а уцелевший глаз обещал мне смерть. И у проглота были все шансы подарить мне её,