Оборона «Дурацкого брода». Бурская война глазами английского офицера - Ивлин Во

– Нет. А сколько человек в твоем взводе ты предназначаешь для связи?

– Ни одного.

Это было похоже на игру в «счастливые семьи».

– А вы можете сказать, почему с камуфляжем, сделанным с опозданием, опаснее, чем без всякого камуфляжа?

– Наверное, потому, что можно прилипнуть к невысохшей краске.

– А скажите, приспособление для сушки одежды у ваших солдат такое же хорошее, как и у вас?

– Более плохим оно вряд ли может быть.

– Послушайте, «дядюшка», а вы пробовали в своем взводе, можно ли готовить пищу в солдатских котелках?

– Да, мы пробовали. На прошлой неделе.

– А почему во время боевой подготовки ночные действия выгодно начинать за час до рассвета?

– Потому что занятия могут длиться не более часа.

Гай лениво, как во сне, перелистывал страницы. Все это было очень похоже на рекламирование полезных советов по достижению цели в различного рода бизнесе: «Как завоевать внимание босса. Курс из пяти уроков», «Почему меня не продвигают?». Гаю то и дело попадались вопросы, которые мысленно возвращали его к событиям последних трех недель.

«Пытаетесь ли вы стать достаточно компетентным, чтобы принять на себя обязанности вашего непосредственного начальника?»

Гай не испытывал никакого уважения к Хейтеру. Он был совершенно уверен, что смог бы теперь выполнять обязанности заместителя командира роты намного лучше Хейтера. Более того, недавно Гай узнал, что, когда его назначат на новую должность, это вовсе не будет должность Хейтера.

Майор Эрскайн прибыл в лагерь в один день с новобранцами. Его мозговитость оказалась отнюдь не угнетающей. Такая репутация майора объяснялась главным образом тем, что он читал романы Пристли и имел необыкновенно неаккуратный внешний вид. Форма на нем была надлежащая и всегда чистая, но почему-то она никогда не была по нему, и не по вине шившего ее портного, а скорее потому, что майор в течение дня, казалось, нет-нет да и менял свою конфигурацию. Сейчас его мундир кажется слишком длинным, а через каких-нибудь несколько минут может показаться слишком коротким. Карманы его всегда чем-то набиты. Носки на ногах почему-то всегда собираются в гармошку. Он скорее походил на сапера, чем на алебардиста. Но он и Гай пришлись друг другу по вкусу. Майор Эрскайн говорил мало, но если уж говорил, то всегда с необыкновенной простотой и откровенностью.

Однажды вечером, когда Хейтер показал себя более нахальным, чем обычно, майор Эрскайн и Гай шли из роты в столовую вместе.

– Этот маленький зудень хочет пинка под зад, – сказал майор Эрскайн. – Я, пожалуй, устрою ему это. И ему будет лучше, и мне приятнее.

– Да, я понимаю вас.

– Мне не следовало бы говорить это вам о вашем непосредственном начальнике, – продолжал майор. – А вам кто-нибудь когда-нибудь говорил, «дядюшка», почему вас назначили всего-навсего командиром взвода?

– Нет. Но я не думаю, что это требует какого-то объяснения.

– Ну почему же, вам должны были бы сказать. Видите ли, вас предполагали назначить командиром роты. Но бриг заявил, что не хочет, чтобы боевой ротой командовал кто-нибудь, кто не командовал до этого взводом. И я вполне понимаю его. Штабная рота – совсем другое дело. «Дядюшка» Эпторп останется в ней, пока не станет начальником хозяйственного отделения адъютантско-квартирмейстерского отдела или кем-нибудь в этом роде. Ни один из офицеров, имеющих временный чин и начинающих с высокой должности, никогда не получит стрелковую роту. Вы же получите ее еще до того, как мы попадем в действующие войска, если вы, конечно, не испортите свой послужной список какой-нибудь сенсационной выходкой. Я решил, что должен сказать вам все это на случай, если вы приуныли из-за назначения.

– Это верно, я таки действительно приуныл.

– Да, я так и думал.

«Кто руководит взводом: вы или ваш взводный сержант?»

У Гая взводным сержантом был парень по фамилии Соумс. Взводом руководил Гай, но наладить отношения с сержантом оказалось не так-то легко. Соумс носил усы, подстриженные на гангстерский манер, и в нем было много такого, что напоминало Гаю Триммера.

«Сколько человек в вашем подразделении вы считаете возможными кандидатами на присвоение офицерского чина?»

Одного. Сержанта Соумса. Гай не только «считал», но и кое-что предпринял для этого. Несколько дней назад он зашел в канцелярию роты и вручил майору Эрскайну листок бумаги, на котором была фамилия сержанта, его личный номер и краткие сведения о прохождении службы.

– Да я нисколько не виню вас, – сказал майор Эрскайн. – Сегодня утром я отправил такую же бумагу на Хейтера, предложив его в качестве подходящей кандидатуры для специального обучения на офицера связи в авиации, независимо от предъявляемых к такому кандидату требований. Полагаю, что он станет там полковником не больше чем через год. Точно так же и вы хотите произвести Соумса в офицеры по той простой причине, что он очень неприятный тип. Хорошенькая армия у нас будет этак года через два, когда все это дерьмо проберется наверх.

– Но Соумс ведь не вернется к нам, если его произведут в офицеры.

– Именно поэтому я и представлю его. То же самое и с Хейтером, если он пройдет тот или иной курс обучения.

«Сколько ваших подчиненных вы знаете по фамилии и имени и что вам известно об их личных качествах?»

Фамилии и имена подчиненных Гай знал. А вот опознать их удавалось далеко не всегда. У каждого было по меньшей мере три лица: нечеловеческое, даже довольно враждебное выражение, когда подчиненный стоял по стойке «смирно»; жизнерадостное и изменчивое, чаще всего шутовское, иногда взбешенное, а иногда и печальное, когда во внеслужебное время подчиненные направлялись гурьбой в какую-нибудь бригадную военную лавочку или спорили о чем-нибудь в ротных палатках; и, наконец, третье выражение – настороженная, но в целом дружелюбная улыбка, когда Гай разговаривал с ними во внеслужебное время или во время перерывов в занятиях. Большинство хорошо воспитанных англичан в те времена считали, что они наделены исключительной способностью внушать низшим классам любовь и уважение к себе. Гай не тешил себя такой иллюзией, но считал, что пользуется у подчиненных ему тридцати человек довольно высоким авторитетом. Впрочем, он особенно об этом и не заботился. Ребята просто нравились ему, и он желал им всяческих успехов. Он выполнял свой долг и отношении подчиненных настолько, насколько ему позволяли его скромные знания. Он был безоговорочно готов, если возникнет необходимость, принести себя в жертву ради них. Броситься на шипящую гранату, например, отдать им последнюю каплю воды, совершить любой подобный поступок. Однако различия между ними по их человеческим качествам Гай не проводил. Он отличал их друг от друга не