Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года - Инна Аркадьевна Соболева

Франсуа Жерар. «Портрет Наполеона I»

К. Шевелкин. «Портрет Александра I»

Союз Наполеона с Александром, заключенный в Тильзите, оказался хрупок необыкновенно. Поначалу оба были вполне искренне расположены друг к другу. Потом только делали вид, будто их отношения безоблачны. На встрече в Эрфурте уже с трудом сдерживали разочарование. Вскоре наступил разрыв, который невозможно было скрыть, да они и не слишком старались.

Главными причинами открытого противостояния стало поведение России во время франко-австрийской войны 1809 года, неудавшееся сватовство императора французов к русской великой княжне и несоблюдение Александром континентальной блокады. Это – для Наполеона. Кстати, он говорил: «Первое преимущество, которое я извлек из континентальной блокады, заключалось в том, что она помогла отличить друзей от врагов».

Для Александра причинами разлада были последствия континентальной блокады для его страны (вернее, для определённой группы его подданных, не слишком большой, но зато весьма влиятельной); австрийская женитьба Наполеона, приведшая к переориентации французской внешней политики; бесконечное расширение наполеоновской империи, в том числе и за счёт земель, принадлежавших родственникам Дома Романовых, и, конечно же, пресловутый польский вопрос. Почти обо всех этих проблемах и противоречиях (а они тесно между собой увязаны) я уже писала. Остаётся сказать о развитии конфликта вокруг Польши и о так называемом «ольденбургском деле», хотя о нём тоже упомянуто в рассказе о замужестве любимой сестры императора Екатерины Павловны.

Пытаясь добиться безоговорочного соблюдения континентальной блокады, Наполеон присоединил к своей империи Голландию, ганзейские города и всё прибрежье Немецкого моря до Эльбы. В числе государей, лишившихся при этом своих владений, оказался и муж великой княгини Екатерины Павловны Пётр Фридрих Ольденбургский. Понятно, что Александр счёл это личным оскорблением, которого стерпеть не мог. Он обратился с протестом не только к Наполеону, но и ко всем европейским государям, утверждая, что Ольденбургское герцогство не может быть уничтожено без согласия России, его создавшей и имеющей на него права в случае пресечения царствующего в нём дома. Наполеон был возмущён (к чему устраивать общеевропейский скандал!), но предложил указать, какую компенсацию желает получить изгнанный из своих владений герцог. При этом оговорил, что не может идти речи ни о Данциге, ни о какой бы то ни было части Варшавского герцогства.

Атмосфера на переговорах по поводу Ольденбурга накаляется. На торжественном приёме по поводу своего дня рождения для дипломатического корпуса Наполеон прилюдно заявляет русскому послу Александру Борисовичу Куракину: «Я не настолько глуп, чтобы думать, будто вас так занимает Ольденбург. Я вижу ясно, что дело тут в Польше. Вы приписываете мне всякие замыслы в пользу Польши; я начинаю думать, что вы сами собираетесь завладеть ею… Даже если бы ваши войска стояли лагерем на высотах Монмартра, я не уступлю ни пяди варшавской территории». Странное оно, это упоминание о Монмартре… Будто знал, что так и будет.

Что же касается Польши, Наполеон был прав: она оставалась главной тревогой Александра. И поводы тревожиться были. В союзном договоре содержалось обязательство не допускать восстановления Польши. Однако французские гарнизоны по-прежнему оставались в прусских крепостях у границ герцогства Варшавского, более того, они были усилены войсками, которые, по логике событий, должны были быть отправлены в Испанию, где продолжалась ожесточенная партизанская война.

Да и польская национальная армия, созданная и обученная французами, была предана Наполеону. А число желающих воевать против России, исконного врага поляков, под его предводительством значительно превосходило регулярную армию: к началу войны 1812 года он располагал приблизительно ста тысячами польских штыков. Когда, уже ступив на русскую землю, Наполеон призвал поляков, живших на территории Российской империи, вступать в его войско, под знамёнами Великой армии собралось не менее ста двадцати тысяч человек. Они дошли до Москвы, но на обратном пути большая часть их осталась в русских снегах.

Но до начала войны ещё оставалось время, и Александр видел, какую опасность представляет для России появление у её границ враждебного герцогства Варшавского, расширявшегося и укреплявшегося стараниями Наполеона и, вполне вероятно, готового потребовать у России возвращения всех земель прежнего Польского королевства, завоеванных со времён от Иоанна Грозного до Великой Екатерины. Он знал, как отважно воевали поляки под командованием Наполеона, какие надежды с ним связывали; понимал: порвав отношения с Россией, император французов хотя бы в пику вчерашнему союзнику восстановит независимость Польши и на западной границе его страны появится непримиримый враг.

Чтобы предотвратить возрождение Польши, нужно было вынудить Наполеона подписать новое соглашение. И Александр предлагает Франции проект такого договора. Суть его такова. Польское королевство не будет восстановлено. Никогда! Слова «Польша» и «поляки» никогда не будут употребляться. Польские ордена будут уничтожены. Наполеону эти предложения показались вздорными и нелепыми. И всё же он согласился дать обязательство не оказывать «никакой помощи никакому движению, направленному к восстановлению Королевства Польского», не использовать официально ненавистных Александру слов и не раздавать польских орденов, которые таким образом, по его мнению, сами собой выйдут из употребления и исчезнут.

Александра это не успокоило, тон Бонапарта показался ему завуалированно издевательским, и он поделился с Адамом Чарторыйским идеей приобрести расположение поляков и отвратить их от Наполеона, присоединив к герцогству Варшавскому восемь считавшихся польскими губерний Российской империи. Пока он соблазнял обещаниями польскую делегацию, приглашённую в Петербург, русские войска скрытно приближались к границам герцогства…

Эти передвижения не укрылись от французов. Маршал Даву доносил императору: «Русские открыто говорят о вторжении по трём направлениям: через Пруссию, из Гродно на Варшаву и через Галицию». Наполеон не скрыл, что ему известны планы русского монарха. Князю Куракину он сказал тоном на удивление спокойным: «Я не хочу войны, но вы хотите присоединить к России герцогство Варшавское и Данциг! Пока секретные намерения вашего двора не станут открытыми, я не перестану увеличивать армию, стоящую в Германии!» При этом взгляд его не сулил ничего хорошего. Недаром Ипполит Тэн называл его глаза «очами колдуна, пронизающими голову» – страшная сила была в этих очах. В результате русские войска отошли от польской границы…

Казалось, военного конфликта удалось избежать. Тем не менее обе стороны продолжали (уже открыто) готовиться к войне. Наполеону не составило труда вынудить Пруссию и Австрию, ещё недавно – великие державы, теперь – государства, полностью от него зависимые, к союзу против России. Австрия обязалась предоставить Франции тридцать тысяч солдат, Пруссия – двадцать тысяч.

Неудача ждала Бонапарта лишь при попытке заручиться поддержкой Швеции.

За два года до описываемых событий