Хранители Седых Холмов - Леока Хабарова

— Мой… муж… — спросила баба дрогнувшим голосом. — Он…

— Жив. Цел. Невредим, — поспешил успокоить Яр. — Ждёт в овраге. Знаешь где это?

Женщина кивнула.

— Тогда пошли. Надо выбираться.

Трактирщице помогли дети. Дочь приняла малыша, а сын подставил плечо. Вместе они последовали за Яромиром через тёмные переходы острога.

Ледорезу уже доводилось бродить по темницам, кромам да узилищам не раз и не два. И пленников вызволять тоже было не впервой. Намётанным глазом Яр подмечал каждый поворот, сход и предбанник, а потому не сомневался, что с дверью не ошибся: точно знал, куда ведёт. По сеням к лестнице, с неё на внешнюю стену, потом через переход в подклет, а оттуда к малым воротам.

Поэтому поняв, что просчитался, едва не выматерился в голос.

За дверью обнаружилась горница. Небольшая, уютная, освещённая светом масляной лампы, с массивным писчим столом, парой стульев и небольшой печкой в углу.

Человек, скрупулёзно кропавший что-то на листе пергамента, вскинул голову, и Ледорез таки выматерился.

— Сука!..

— Вижу, ты рад меня видеть, — изрёк Горыня и как-то странно улыбнулся, откладывая перо. — У тебя мои пленники.

Трактирщица и дети остолбенели, вцепились друг в дружку и вжались в стену.

— Ты их не тронешь, — спокойно сказал Яромир.

— Это зависит от тебя, человек.

— Человек? — эхом повторил Марий. — Интересно!..

— Один щелчок пальцев, и мои люди вздёрнут всю семейку на ближайшем дереве, — сообщил Горыня, сверля взглядом. И от взгляда этого мурашки бежали по коже, — но не сразу. Девку и бабу сперва пустят по кругу, а пацана заставят смотреть. Малёк, возможно, сгодится на корм собакам: они знатно изголодались.

Яр сглотнул, услышав за спиной тихий всхлип. Твою же погань…

— Спокойно, — сказал, обернувшись к перепуганной трактирной чете. — Ничего он вам не сделает.

Горыня снова растянул губы в улыбке. Кажется, рот его стал заметно шире, чем был изначально. Или нет?

— Тебе нужен я, — заявил Яромир. — Дай им уйти, и я останусь.

— Слово? — лукаво уточнил бывший Пятый.

— Слово.

— Клянись!

— Клянусь.

— А ты сообразителен… для червя. — Горыня хлопнул в ладоши, и семью корчмаря окутал тёмный вихрь. Мгновение, и все четверо исчезли, будто и не было.

— Ты что творишь такое, а? — рыкнул Яр и шагнул к столу, готовый свернуть Горыне шею. — Куда ты их…

— Остынь, глупый червяк, — отмахнулся Горыня. — Кажется, ты плёл им что-то про овраг. Туда я их и забросил. Поверь, так лучше. Толстуха и версты не пройдёт, подохнет.

— И я должен поверить?

— Других вариантов нет, — осклабившись, развёл руками Горыня и тут же посуровел. Кивком указал на стул. — Сядь. Разговор имеется.

Глава 49

Несколько долгих мгновений Горыня молчал. Яромир тоже говорить не торопился и от греха гасил мелькавшие в голове мысли.

— Сообразительный червяк, — сказал наконец бывший Пятый. — Таиться наловчился. Но это ненадолго. Признай, прознал, кто я есть?

— Прознал.

Горыня усмехнулся.

— Надеюсь, ты понимаешь, речь не об этом глупом балагане. — Он указал на себя. — Хотя… положа руку на́сердце, этот мордорылый бугай куда лучше того тщедушного тельца, которое так долго являлось тебе в кошмарах. Согласен?

Яр не ответил.

— Ну, давай. Поведай мне свои измышления.

— Зачем?

— Любопытно послушать.

Яромир украдкой переглянулся с Марием, и прочёл в глазах друга решимость.

Ладно. Будь, что будет!

— Ты из Последних, — сказал Яр.

— Верно, — кивнул Горыня, а точнее то, что сидело в его мёртвом теле. — А ты — любимая ручная зверушка холмовой твари. Будем знакомы.

Ледорез пропустил шпильку мимо ушей.

— Как ты высвободился?

— А вот это тебя не касается, — последовал ответ.

— Я знаю, что ты задумал.

— Ну-у-у, это и ежу ясно, — протянул Горыня. — Хотя расскажи. Холмовая тварь говорила, будто человеки умны и способны на большее, чем жрать, гадить и сношаться. Хочу поскорее увериться, что она не права.

Яромир не спешил отвечать. Выжидал. Наблюдал. Прикидывал, как…

— Вещай! — рявкнул Горыня. — Или развяжу тебе язык ворожбой. Хочешь?

— Нет.

— Тогда говори.

— Ты собираешься заполучить Источник и освободить Последних. Всех до одного.

Горыня выслушал внимательно и удовлетворённо качнул головой.

— Складно, чётко, без излишеств, — похвалил он. — Вижу, ты умнее червя. Хоть и ненамного. Может, как таракан, но не более.

— Однако я тебе нужен. — Яромир сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. — И, похоже, не только для бесед. Уважь и ты меня. Поведай, зачем тебе таракан.

— Порученьице выполнить особое.

— Какое?

— А вот этого тебе знать не обязательно.

— И как же я… — озадачился было Яр.

— О, очень просто! — оборвал Горыня. — Пагуба. Это ведь моих рук дело. Скажу честно, та наша первая встреча, когда я заморозил тебя в некромантской башне, одно из самых чудных воспоминаний за последнюю сотню лет. М-м-м… — Засранец мечтательно возвёл глаза к потолку. — Как сладок был твой страх, твоё отчаяние. Истинный нектар! Знаешь, я думал ты сдохнешь. И уже выбрал себе другого наймита, но ты, маленький глупый таракан, рванул наперерез, и вся Пагуба досталась тебе без остатка. Ты впитал её, как губка воду, и… ах, как же хорош ты под ней! Убиваешь, калечишь, пьёшь кровь, жрёшь плоть. Загляденье! Сейчас тебя снова накроет, и ты выполнишь всё, что требуется. Готов?

Горыня сощурил глаза.

— Ты не посмеешь… тварь! — скрежетнул зубами Ледорез.

Рвануть вперёд. Схватить. Вцепиться. Свернуть шею. Долго ли?

— Экса!

Неведомая сила пригвоздила к месту. Даже рукой шевельнуть не выходило. Получалось только злобно сопеть, раздувая ноздри да гневно зыркать глазами.

Сучий потрох!

— Не противься, — посоветовал Горыня. — И не пытайся развеять заклинание. Помни — все, кто тебе дорог, мертвы. Ты — один. У тебя никого не осталось.

— Ошибаешься! — в горницу вломились Благомысл и Гордея Всеокая. Они сбросили морок и выглядели так, как Яр помнил по школе. Сопровождала их крошечка-Хаврошечка, на ладошке которой шипел клубок фиолетово-чёрных молний.

— Давай! — скомандовал Благомысл,