Клуб «Непокорные» - Джон Бакен

КэКэ, но КэКэ повело себя сдержанно. Нам сказали, что существует Движение, но правительство держит его в руках, и мы можем не обращать внимания на пугающие новости, что рассылает Панк, а все, что важно и надежно, должно сослужить свою службу. Мне подумалось, что где-то за кулисами событий я обнаружил Уиллинка, и попытался связаться с ним, но узнал, что его нет в городе.

Однако однажды днем он зашел ко мне, и я заметил, что его продолговатое лицо стало худее, чем когда-либо, но его впалые глаза светились от счастья.

— «Хорошая работа хитроумно продолжается», — сказал он, процитировав кого-то из великих — он имел привычку всегда цитировать кого-нибудь из них — и с этими словами швырнул мне пачку свежих газетных вырезок…

Это были его собственные статьи в американской прессе, главным образом в воскресных изданиях, и я заметил, что он выбрал действительно влиятельные местные газеты, одну из Теннесси, одну в Кентукки и несколько из кукурузных штатов[198].

Я был ошеломлен силой его материала; насколько мне известно, прежде Уиллинк так никогда не писал. Он не разводил бред о большевистских преступлениях — людям это надоело — он не бил в религиозный барабан, не стучал по фисгармонии. «Макгеркс» поработал здесь так, что дальше было некуда. Уиллинк спокойно считал, что Крестовый поход уже начался и что простые люди по всей земле, которые не ищут лишних неприятностей на свои головы, считают, тем не менее, своей обязанностью выступить против гнусности и бесчестья и уничтожить их или никогда больше не спать спокойно в своих постелях. Он полагал, что сейчас изо всех уголков христианского мира на Москву двинется армия вторжения, что никакие правительства не смогут ее сдержать, что восстание народа непреодолимо, как смена времен года. Полагая так, он говорил своим читателям, что это как раз то, что им еще предстоит увидеть.

Я не смогу в полной мере отдать должное Уиллинку, просто описывая эти статьи, нужно, чтобы они были здесь, передо мной, чтобы я мог прочитать их вам. Они были написаны на благородном английском языке и были просты, как псалмы… Он описал состав этой армии, каждый ее язык, и диалект, и класс, с той же дисциплиной, что армия Нового образца Оливера Кромвеля, где каждый солдат — Железнобокий[199], как солдат Кромвеля, рациональный, умеренный фанатик, что делало его в высшей степени опасным на поле боя. Это было подобно «Потерянному раю»[200], где Михаил[201] выступил против падшего ангела Белиала…[202] А затем — описание России: широкий серый мир, наполненный бледными красками и водянистыми огнями, разбитыми деревнями и обшарпанными городишками, которыми правят несколько негодяев с ружьями, железнодорожными путями, красными от ржавчины, разрушенными огромными дворцами, обклеенными непристойными плакатами, голодающим безнадежным народом и детьми со старыми порочными лицами… Бог знает, откуда он это взял, главным образом, конечно же, из своего жуткого воображения, но, осмелюсь сказать, в подробностях было много правды, потому что у него были свои способы приобретения знаний.

Но финал статьи был шедевром. Уиллинк утверждал в нем, что истинными правителями являются не те, чьи имена печатаются в газетах, а один-два тайных безумца, что прячутся за ширмами и плетут свои кровавые сети. Он описал крестоносцев, пробивающих раковину за раковиной, подобно одному из тех китайских ящиков, которые вы открываете только для того, чтобы найти другой внутри первого до тех пор, пока не доберетесь до самого последнего ящика, крошечного, как горошина. Там были пласты чиновников, выходцев из еврейских местечек, латышей-наемников и журналистов-перевертышей, и всякий раз, когда читающий углублялся в текст, все становилось все более бесчеловечным, а воздух все более зловонным. В конце перед вами возникал сумасшедший монгол — это был удачный штрих для Среднего Запада — воплощение загробного мира Востока. Уиллинк лишь намекал на существование этой дичайшей камарильи, сборища интриганов, но его намеки были ужасны. Одному из них он дал имя Уриэль — архангела Бездны, изъеденного червями, — но худшего он назвал Глубет. Должно быть, он позаимствовал это имечко из отрывка Катулла, которого не изучают в школах, и превратил это существо в нечто пугающее, в человека-жабу, пахнущего протухлым мясом и живущего среди полумрака и крови, ловкого и бессонного, как грех, в человека-жабу, что время от времени разражается идиотским смехом.

Можете себе представить, как это овладело умами тех, кто проживает в Библейском поясе. Я так и не разобрался, что именно произошло, но не сомневаюсь, что то были зачатки одного из тех массовых движений, перед которым бессильны правительства и газеты, союзы и агентства печати, Уолл-стрит и Ломбард-стрит. Вы могли судить об этом по сообщениям, что рассылал КэКэ, по его взволнованным служебным телеграммам, что он посылал своим корреспондентам. Московское издательство сидело у нас на пороге и блеяло, требуя новостей еще и еще, а Панк все это время заливал горячительные напитки в каждую газету, что брала их.

— Вот и все факты, — спокойно сказал Уиллинк. — А сейчас я приступаю к изложению морали в надлежащих местах!

Если он был мастер разжигать огонь, то никто лучше него не смог бы объяснить, насколько огонь горяч и как быстро он распространяется. Я уже говорил вам, что он был едва ли не единственным английским журналистом с континентальной репутацией. Что ж, он начал использовать эту репутацию в избранных газетах, которые, он это знал точно, пересекут русскую границу. Он сотрудничал с финской, латвийской и литовской прессой, появлялся в главной польской ежедневной газете, а в Германии его материалы печатали в большой берлинской газете, и, что довольно любопытно, все это объединяла цельная финансовая цепь. Уиллинк знал, как и куда нанести удар. Линия, что он избрал, была очень простой. Он спокойно объяснял, что происходит в Америке и британских доминионах, что в простом народе проснулась возмущенная совесть христианского мира, что ничто на свете не сможет сдержать ее порыва. Это был пуританский крестовый поход, самый смертоносный. Верующие, проживающие в каждом уголке земного шара, были готовы собраться и пожертвовать собой ради искоренения подлости и бесчестья. То были дела не ваших деникиных, колчаков, не приверженцев царя, сбежавших за границу, то была мировая христианская демократия, демократия дела, бизнеса. Никакого размахивания флагами, никаких криков, только холодная и твердая решимость выполнить работу, имея достаточно денег и людей и не скупясь на растрачивание того и другого. Осторожные правительства могут попытаться воспрепятствовать этому, но народ заставит их следовать этой линии. То была боевая Лига наций с Библией в одной руке и