Моя бесстрашная героиня - Владимир Абрамович Цесис

С того времени как Марина стала пациентом хосписа, я принес из дома несколько самых памятных фотографий, которые нашел в семейном альбоме. Теперь, наблюдая постоянный интерес к моим историям, видя широко открытые глаза занятых медиков, я дополнял свой рассказ о характере Марины фотографиями. По лицам медиков, будущих и настоящих, я видел, какое сильное впечатление произвел на них контраст между обреченной, но не сломленной духом пациенткой, которая лежала перед ними, и изображениями полной энергии, юмора и женственности женщины, которые они видели. Шаловливая внешность и молодость Марины на снимках символизировали жизнеутверждение, счастье и здоровье. Наверное, интерес медиков к моим рассказам можно было объяснить тем, что они уводили их от гнетущих впечатлений увиденного в хосписе и возвращали их в мир, в котором они жили и где чувствовали себя счастливыми и в безопасности.

Продолжая наблюдать искренний интерес к моим рассказам, каждый день я рассказывал все новые и новые истории из жизни Марины. Вскоре настал день, когда я наступил на собственные грабли. Мои воспоминания о Марине начали эмоционально воздействовать на меня до такой степени, что иногда я был готов расплакаться на полуслове. Тем не менее, я не мог прекратить рассказывать о Марине, потому что это был мой долг перед ней. Я чувствовал, что должен говорить о моей жене, отдавая дань за всю ту любовь, которой она меня одарила. До сих пор я не знаю окончательно, почему врачи слушали меня. Может быть, кроме всего сказанного выше, благодаря моим историям, это лежащее неподвижно тело, покидающее этот мир, к которому они не имели никакого отношения, возрождалось к жизни и позволяло им увидеть не уходящую из бурлящей жизни Представительницу человеческого рода, а человека во плоти и крови с яркими чертами характера. Кто знает, может быть – я очень надеюсь – я смог донести до них то, что видел я: триумф человеческого духа над плотью, подавляемой болезнью.

Может быть, потому, что время группы было строго ограниченным, несмотря на их неослабевающее внимание, они почти не задавали мне вопросов. Однако трудно забыть комментарий, услышанный мною в тот день, когда среди студентов-медиков во время утреннего обхода присутствовала красивая молодая женщина, размер живота которой указывал на то, что она была на последних месяцах беременности. Как и остальные студенты, она внимательно слушала, пока я рассказывал о Марине в то время, как в ее собственном теле она несла новую жизнь. Лечащий врач, который редко делал какие-либо замечания, когда я закончил рассказ о еще одном эпизоде из жизни Марины, вздохнул и обратился к беременной студентке: «Когда я слушаю истории о жизни наших пациентов, так же, как и вам, мне кажется несправедливым, что жизнь рано или поздно заканчивается, и скорбь тех, кто остается – это дань любви к уходящим. Но это далеко не все, из чего состоит наша жизнь, – продолжал он, обращаясь сначала ко всей группе, а потом к беременной студентке. – Цикл жизни никогда не заканчивается. Мы покидаем этот мир, а новое поколение неизменно входит в нее. Да, мы, люди, – смертны, но цикл жизни никогда не заканчивается и скоро ваше дитя поможет нам в который раз прославлять мистику той реальности, в которой мы живем».

Побочный эффект ухода

Чувства – это неотъемлемая часть человеческой души. Атмосфера хосписа была пронизана грустью, эмоциональной болью и разочарованием, связанными с неминуемой потерей близких. Не только пастор и волонтеры помогали пациентам и их близким справиться с эмоциями в самые тяжелые времена их жизни. Доброе слово и поощрение можно было услышать практически от всех медиков хосписа. Уважение к пациентам на пороге неумолимой смерти сделало всех причастных отзывчивыми к всеобщим и неотвратимым человеческим страданиям.

До того как Марину поместили в хоспис, я никогда не думал, что одна из нескольких серьезных проблем того, кто ухаживает за критически больным человеком, это элементарная жуткая усталость. К тому времени я был уже настолько истощен непрерывным потоком медицинских проблем за последние полтора месяца до госпитализации Марины, что чувствовал постоянную усталость, и каждое утро мне было необходимо поспать на кровати для посетителей. Частично я был ответственен за свою усталость. Когда Марину оформляли в хоспис, мне не сказали, а я не поинтересовался об удобной парковке автомобиля. Я не знал, что в хосписе существует удобная валет-служба, которая за небольшую плату паркует машину непосредственно у здания хосписа. Вместо этого, по незнанию, я парковался в гараже главной больницы, который находился настолько далеко от хосписа, что когда я наконец добирался до палаты Марины, мне требовалось отдыхать. Мой утренний и более поздний сон в палате так часто прерывался приходом врачей, посетителей, телефонными звонками и законными просьбами Марины, что по утрам я был постоянно усталым и сонным. Мне ужасно жаль, что хроническая усталость и сонливость забрали у меня драгоценное время, которое я мог бы провести с уходящей от меня женой. С другой стороны, разве существует предел тому времени, которое хотелось бы провести с любимым человеком? Только поспав час или два, я мог преодолеть усталость и вернуться к нормальному состоянию, когда я мог быть полезен Марине. Меня очень угнетала такая непривычная для меня усталость, но я ничего не мог поделать.

Прощания

Марина, когда её посещала семья моего сына, на короткое время становилась оживленной, до тех пор, пока болезнь снова не замыкала ее в скорлупе ее ежедневно ухудшавшегося состояния. Но, когда Марина не спала, она всегда старалась общаться с посетителями, которые приходили ее навещать. Лекарства, которые получала Марина, не отнимали ее сознания; она продолжала сохранять желание быть полезной для ее близких. Она берегла энергию только для самых важных для нее действий и в последние дни жизни она почти ни с кем не говорила, включая меня. Иногда, в короткие промежутки времени, когда ее ум не был замутнен обезболивающими средствами, она брала телефон и по памяти, да, по памяти! набирала номер одного из друзей. Один из таких звонков был к бывшей жене моего брата, с которой после их уродливого развода она не говорила десятилетиями.

– Привет, Маня, это я, Марина, – сказала она слабым, но твердым и приглушенным голосом. – Все, все, все, хватит конфликтов. Все в прошлом, и я звоню тебе, чтобы пожелать тебе всего наилучшего.