Что было бы, если бы смерть была - Николай Иванович Бизин

Ознакомительный фрагментглавного» – ей могли бы понадобиться (как сперма его духа – для утробы её мозга) его прозрения. Разумеется, по сравнению с ребенком это было вторично. Но и это «вторичное» было существенным.

Всё остальное она могла сама.

– Не дай мне бог сойти с ума! – сказал он ей молча, и она (почти) – не рас-(два-три) – слышала.

Всё было более чем просто. Она была женщина и она была в своём праве, а он был не прав: он не собирался ей уступить. Просто-напросто потому, что не бывает уступок маленьких или больших; потому что (из-за краткости отпущенного нам срока) – и смерть, и уступка души всегда почти окончательны.

Если бы смерть была.

С точки зрения женщины – он был калека (хорошо не урод), и она его собиралась исцелять; и если бы не целеполагание Перельмана – к непостижимому: постигнуто, откажись и иди дальше (постижимое не есть завершённое), «отдельная» его ипостась (Николай) – могла бы счесть своей целью обладание женщиной, и её счастье.

Повторю: нет ничего краше, чем счастье любимой женщины (отвлечёмся от данности в кафе: там происходит торг), но (тогда и только тогда) – если нет иных сущностных приоритетов.

Поэтому: хорошо, что сейчас Николай Перельман (сейчас) – был целостен и разделён разве что возможностями пребывания либо у монитора, либо в той или иной точке средоточия сил (в пространстве и времени) или каком-то из своих воплощений, вполне версифицируемых

Например: чтобы осознать опасность искушения чужими иллюзиями (предположим, что свои приоритеты мы иллюзиями не считаем), одна из ипостасей Перельмана (прошлый алкоголик) добралась-таки до магазина и купила себе дешёвой водки: ты хотел нирваны? Получи!

Для твоей жизни нет никаких других оснований, кроме простого: я хочу. Твоя свобода – ещё одно имя смерти (если бы смерть была). Потому – эта (обретшая средство «достижения» цели) ипостась Перельмана сразу направилась к выходу.

В этот миг мой духовный Перельман (тоже Перельман-победитель) – одним краем своей полуприщуренной ироничной души следивший за данным «дешёвым» телом, другим краем всё той же души взирал на возможность осуществлять (посредством стрелки курсора) различные ипостаси самого себя.

Он(!) – «знал», что (как и когда) «произойдет» или уже «произошло» в этом «прошлом будущем». Он(!) – представил себя Аргусом (титаном? Или богом? Не помню, ибо – боги свидетели, что я не был богом ни разу).

Представив такого «себя», он(!) – перенёсся (ещё одним из краёв своей стоглазой души) уже не «во время или место», а в наслаждение этим со-знанием; о, это «место» – оказалось ещё

Это было еще более жестоким «где-то», нежели просто «место и время»; за-то: теперь он мог происходящее «немного» менять (даже не прибегая к курсору).

Жестокость была заключена именно в «немногости»: никаких рук и ног, гениталий или желудков не хватило бы, чтобы наполнить всю малость осознанных им вероятностей самого себя, ибо – слаб человек и частичен.

В этот миг мой телесный Перельман (который по прежнему «был и остался» Перельман-победитель) – был равно-душен: равен душой происходящему.

Всё (на)стало – инаково и по правде: внешностью своей – на себя не похоже, но – сутью намного строже: даже где-то как древние языческие боги! То есть люто и радостно, и безжалостно даже к себе.

Его тело – вышедшее из магазина, тотчас же сосуд с алкоголем раскупорило и из горлышка отхлебнуло, демонстрируя: в этом мире всё совершается в соответствии с Сатириконом.

Его душа – перенеслась в ресторан (тамошнюю ирреальную ипостась Перельмана; душа (теперь) – наблюдала за Хельгой не только с экрана и (при желании) могла бы плотски к ней прикоснуться.

Кто бы мог подумать, что и здесь (в виртуальности) – речь идёт о мировой ограниченности ресурсов и их перераспределении между субъектами: решалось, кому быть (или всё же не стать) объектом реальности; а поди ж ты! Так и есть.

Речь об ограниченности жизненного срока, о таланте и его отсутствии, о совести как (не)данности.

Всего этого – очень немного: (того или иного) на всех не хватает. Дело за (не)малым: Хельга хочет получить доступ к ресурсам Николая Перельмана; не так ли происходит и в любой (земной или небесной) сфере?

Например: даже сам этот миг миг его встречи с помянутой Хельгой (застывший в янтаре монитора) – заключился в тесное пространство и намного более обширное время японского ресторана, расположенного в самом начале Невского проспекта.

По периметру этого мига: за окнами на Невском была всё та же зима, а в Сочи происходила всё та же Олимпиада с её (на самом-то деле) несостоявшейся факелоносицей Кабаевой (или она несла-таки факел? Не помню).

Сейчас мой Перельман (в ресторане) – пытался управиться с палочками, подумывая, не взять ли себе обычный прибор; согласитесь, и в этом есть символика жеста.

А потом Хельга ему что-то сказала. Он (намеренно) не услышал: был глух и нем – для её мира! Который был настолько непобедим, что и связываться не стоило: следовало жить мимо и дальше.

Здесь Перельман подумал: реальность ресторана-кафе хороша ещё тем, что в одой версификации Хельга может его покинуть, а в другой – остаться и продолжить настаивать на своих амбициях.

Он поднял на нее глаза: на экране монитора (и шевелением губ, и и из динамиков) её слова прозвучали, словно бы выписанные на латыни самим Петронием:

– Замолчишь ли, лесной грабитель, никогда не преломивший копья с порядочной женщиной! – сказала она ему, выговаривая за очевидную глупость всей его жизни: сказанное означало примерно следующее (или только часть по-следствий): посадить дереве, построить дом, вырастить сына.

На деле это звучало так:

– Вы никого не используете и не позволяете пользоваться собой. Хорошо, это ваш выбор: выключить себя из судеб мир. Вы словно бы кастрируете себя, лишаете себя мирской судьбы. Ссылаясь на то, что в этом мире всяк друг друга пользует, всяк тщится обогатиться и насладиться.

Он знал: если бы дело было лишь в ресурсах и их перераспределении между субъектом и объектом (она это назвала словом пользует), всё (меж них) – решилось бы за один миг: он бы ей уступил себя.

Если бы он только мог; но! Он был настоящий, из раньшей жизни. Всамделишные люди не могут отказаться от всамделишности.

Они