Сказки Эро Салмелайнена - Эро Салмелайнен

в шалаше прямо на путников светить. Проснулся утром Липпо, а жены нигде нету, вышел наружу поглядеть — и лыжни никакой не видно. Не знает теперь Липпо, куда идти, — нет никаких следов. Сидит он с сыном перед шалашом, вокруг поглядывает, видит — бежит мимо лось и ухмыляется. Больше ничего охотник не увидел, так до вечера и просидел, и пришлось снова на ночь оставаться. Наутро снова запеченный глухарь появился, и лось опять мимо бежит, ухмыляется. Много лет прожил Липпо с сыном в лесу, и каждое утро появлялся жареный глухарь, и каждый день пробегал мимо лось.

Подрос сын охотника, стал парнем умным и сообразительным. Попросил он однажды отца сделать ему трубочку, чтобы посмотреть через нее, далеко ли дом. У Липпо других дел не было, смастерил он сыну замечательную дудку. Посмотрел сквозь нее парень и говорит отцу:

— Да мы совсем рядом с домом сидим, до изгороди рукой подать.

Отправились отец с сыном в путь и вскоре были дома. С этого парня и начался лопарский род.

Вот и вся сказка.

МИККО МЕТСОЛАЙНЕН[8]

Жил в старину один мужчина. Провинился он однажды и попал под суд. Решил от суда в лес убежать. Было это лютой зимой, и плохо бы пришлось беглецу, если бы не нашла его лесная дева. Взяла она мужчину к себе в дом, что стоял далеко в лесу. Стали они жить вместе, как мужчине и женщине положено, в любви да согласии. Вскоре забеременела лесная дева, и с приходом лета родился у них сын, которого назвали они Микко Метсолайнен.

Вернулся муж в родную деревню и взял с собой сына, стал его кормить-поить, работником растить. Сын вырос и стал храбрым и сильным парнем, таким, что лучше и не надо. Задумался отец, какую бы сыну работу дать, и послал его поле огораживать. Принялся парень за работу и наворочал огромных деревьев с корнями, сделав из них такую ограду, что отец, придя на поле, испугался сыновней силы. На шесть недель хватило отцу работы, чтобы в той ограде калитку прорубить. Задумался тут отец: «Надо избавиться от такого сына». Решил он отправить парня из дому, чтобы он чего похуже не натворил, и говорит ему:

— Сходи-ка, сынок, к королю, забери у него должок — решето золота и решето серебра.

Послушался сын отцовского слова и сразу же отправился в путь. Пришел он к королю и говорит:

— Плати-ка отцовский долг!

— Нет у меня никаких долгов, — отвечает король.

Стал Микко Метсолайнен спорить с королем, долг требовать:

— Плати то, что с тебя причитается!

Разгневался король на должника и послал на него три сотни солдат. Вышли солдаты на бранное поле, а Микко только раз своим железным посохом махнул, и все на землю полегли. Снова он у короля спрашивает:

— Будешь ли платить отцовский должок?

Еще сильнее разгневался король на Микко Метсолайнена и послал шесть сотен солдат на бранное поле, но и от них не много толку было. Наконец и девять сотен отправил, чтобы наказали Микко за неслыханную наглость, но он и тех побил. Пришлось королю насыпать Микко Метсолайнену решето золота и решето серебра.

Понес парень деньги отцу. Вернулся сын домой, а отцу снова забота, какую бы ему другую работу придумать.

Было у отца овсяное поле, которое повадился травить страшный грифон, вот и велел он сыну эту птицу изловить. Взял Микко со стены свой железный лук и отправился грифона стрелять. По дороге встретился ему на берегу ламбушки[9] могучий силач, у которого вместо удочки сосна была в руках, а вместо наживки — яловая корова.

— Да ты, я погляжу, силач! — говорит Микко.

— Разве ж я силач, вот Микко Метсолайнен — тот силен! — отвечает удильщик.

— Вот он, перед тобой! — говорит ему Микко.

— Ну раз это ты и есть, — отвечает удильщик, бросая свою снасть, — не возьмешь ли меня в компанию?

— Что ж, пойдем вместе! — говорит Микко.

Отправились они дальше вдвоем. Идут по дороге, встречают третьего силача, который две скалы друг об друга колотит.

— Ох и силен же ты! — говорит Микко. — Легко ли скалы ворочать.

— Я-то что за силач, — отвечает скалолом, — уж кто силен, так это Микко Метсолайнен!

Назвался тогда Микко, и пошел скалолом с ними вместе. Пришли они втроем на овсяное поле и стали по очереди в грифона стрелять, да никто не попал. Остались силачи караулить птицу, когда та снова на поле вернется, да проголодались. Паслось неподалеку от поля стадо, и взяли товарищи одну яловую корову себе на обед. Стал удильщик мясо варить, а другие тем временем поле стерегут. Варит удильщик на скале похлебку, и только сварилась пища, как вылезла из расщелины старуха с железным зубом, подходит к повару и говорит:

— Дай мне, сынок, похлебки попробовать, очень я голодна!

— Есть тут и поважнее едоки, — ответил кашевар и велел старухе убираться, но бабка не ушла, а стала с удильщиком драться. Одолела она силача и слопала все варево из котла. Перепугался удильщик, что товарищи к пустому котлу придут, принес воды и стал кости варить.

Собрались все вместе обедать. Микко и скалолом удивляются, отчего это похлебка такая жидкая:

— Вкуснее раньше похлебка из яловой коровы бывала, не такая пустая.

Повар-то причину знал, но признаться не осмелился.

На другой день зарезали другую корову и назначили скалолома кашеварить. Но с тем то же случилось, что и с удильщиком; и пришлось ему из костей похлебку варить. Снова товарищи есть собрались, пробуют варево и удивляются:

— Жидковата похлебка, раньше, бывало, вкуснее из говядины получалась.

Рассказал тогда скалолом, как старуха у него котел опустошила. Ну, убили еще одну корову, и остался на этот раз Микко Метсолайнен обед варить. Варит Микко, варит, уже поспевает похлебка, и тут снова старуха из скалы выходит и говорит кашевару:

— Дай-ка мне, сынок, твоей похлебки попробовать! Не дает Микко Метсолайнен старухе своего варева: — Найдутся едоки и поважнее тебя.

Разозлилась старуха на Микко и стала с ним драться, но где ей было с таким силачом тягаться — схватил он ее в охапку и грохнул об камни так, что рассыпалась старуха на кусочки. Микко собрал старухины косточки и бросил в расщелину. Пришли товарищи обедать, попробовали похлебки — хороша оказалась, навариста; как и подобает. Поев, пошли они на старухины косточки посмотреть, а тех уже и след простыл.

— Вот оно что — ожила старуха и в скале спряталась, — сказал Микко, — но