Золотой Оклад или Живые Души. Книга чудес - Пётр Георгиевич Паламарчук

же и родная бабка» — отслужила молебен перед чудотворной иконой в Казани. На другой день больной с усилием раскрыл глаза; потом в течение недели они постепенно совершенно прозрели, о чем Иван и пришел поведать во всеуслышание.

Засим мать Анфия испросила у епархиального архиерея благословение завести книгу, в которую впредь было вменено в обязанность записывать последующие «явные знамения силы Божией через чудотворную икону», указывая точно «имя, звание и место жительства лиц, по возможности с рукоприкладством, и таковым же от бывших при их совершении сестер обители». В точности неизвестно, сохранилась ли эта перепись. Зато есть еще немало сведений о подлинных, в наше время не иссякающих чудесах. Но по всякой мере вот тут их рассказано ровно полторы сотни — да еще и с довеском.

48

Люди ли пишут и читают книги? На самом деле они нас — и это подтвердит каждый, кто что-то сумел положить на бумагу. А всякие сующиеся под руку побочные обстоятельства тоже не вовсе случайно туда лезут; или по крайней мере это начинает казаться.

Улучивши в ту осень пару недель на отдых, довелось как-то залезть на холм под Судаком, чтобы послушать хорошо воспринимаемый на высоте лондонский голос. А спустя ровно десять лет встретиться с его обладателем — владыкой Василием Родзянко в Почаевской Лавре. И там, и тут речь в первую голову зашла ни о чем ином, как о последних судьбах Казанской.

Дело состояло в том, что году в шестьдесят втором в английском городке Рединг некий уроженец русских земель набрел в лавке древностей на вызвавший у него живейшее удивление образ Казанской Богоматери. В прошлом, 1991-м, дочь известного богослова-католика восточного обряда Михаила Поснова, издательница очень деятельной «Жизни с Богом» в Брюсселе, добавила нигде в печать не занесенное дополнение про то, что его обнаружила у своего папы-иудея после его неожиданной кончины в сейфе дочка.

Затем последовало определение учениками семинара известного академика Кондакова, автора недоконченной «Иконографии Богоматери», успевшего уехать в сопредельную Чехословакию после захвата страны марксистской нечистью, найденной иконы как подлинной. Сделал это профессор Андреев, а подтвердил епископ Зарубежной Церкви Леонтий.

Попытку выкупить образ предприняла, впрочем, не Зарубежная, а американская Православная Церковь в лике владыки Иоанна Шаховского. Он даже доставил ее на всемирную выставку 1962 года, где соорудил особ-часовню; а потом возил с молебнами чуть ли не по всему свету. Дочь иконодержателя тою порой возвысила ее цену вдесятеро — причем, не ведая духовной цены образа, в основном задирали потолок ставки из-за оклада, требуя непременно продажи их вместе. Но епископ Иоанн сумел за пять лет собрать только половину названного.

После той неудачи через руки своего апостола по обращению восточных христиан в римское исповедание — называется он «голубая армия» и был учрежден именно в Фатиме, а позже перенес управление в Северную Америку-на равных паях, как рассказывает нынешний глава Православной Церкви Белой Руси митрополит Филарет Вахромеев (кто учил когда-то в музыкальной школе предмет сольфеджио, должен помнить, что именно его отец составил пособие) — приобрели православные и католики. Последние постепенно стали единоличными собственниками.

Образ поставили сперва в воздвигнутую рядом с великоблещущим собором Фатимской Божией Матери на месте ее явления в Португалии униатскую церковь. Покойный митрополит города на Неве Никодим при посещении города поднялся к ней на коленях, читая те самые сто пятьдесят «Богородиц».

Затем в западном мире возникли, по обыкновенью стран заходящего солнца, прения. Исконность стали оспаривать — это ныне знаемо по распре о подлинности туринской плащаницы. И отпетые знатоки, забравшись внутрь, установили весьма озадачившую их вещь: внешность оклада подлинная, камни не отшлифованные — это научились делать лишь гораздо позднее, в пору механического совершенства и духовной засухи; а вот само изображение принадлежит эпохе Дионисия, то есть на сто лет старше явления самой иконы.

Тут напрашивается недоумение: а почему ему и не быть столетьем древнее? Или вообще происходить, как говорил один из помянутых выше знатоков, из Византии. Теперь предполагается, что это «заместительница», клавшаяся в киот во время путешествий исконного облика по домам.

По крайней мере, ясно одно. Икону поклялись вернуть в будущую свободную Россию. А когда она после «недоворота» 1991-го как бы сделалась внешне вольна… В декабре того же лета года Ирина Поснова сказала, что образ ради защиты от возможного похищения убрали из фатимской церкви в американский банк. А господин Джон Хоффер, непосредственно ответственный за сохранение, на письменный вопрос о будущей его судьбе не ответил.

И предпоследнее: в народе широко распространено мнение, что подлинная Казанская — без оклада — сохраняется потаенно в городе Туле. Список же, снабженный новым, трогательно сотворенным из заменителей добрыми руками окладом, что находится справа от царских врат Елоховской церкви, по словам профессора Александра Ивановича Рогова, протопресвитер собора Колчицкий сам извлек из Казанского собора на Красной площади перед закрытием. Мне довелось собственными руками осязать эту икону. Верю, Господи, помоги моему неверию!

49

Кажущуюся поначалу вполне западнохристианской заповедь чтения полутора сотен «Богородиц» освятил на самом деле не только Саровский чудотворец Серафим. Из жизнеописания новомученика Серафима Звездинского известно, что в 1902 году он, будучи еще воспитанником московской семинарии, умирал от воспаления лимфы. Настоятель той же Саровской пустыни игумен Иерофей передал ему через отца-священника книгу о житии святого и образок на белой жести. Теплая молитва перед ним принесла в ту же ночь исцеление. В дни октябрьского переворота он, принявши монашеское имя в честь даровавшего ему спасение преподобного, был уже настоятелем Чудова монастыря, и когда большевики начали обстрел Кремля, а духовенство молилось за спасение России в подземном храме, где триста лет назад был замучен Патриарх Гермоген, один архимандрит Серафим оставался в своей келье наверху.

Наступившие вскоре гонения не миновали и его, ставшего уже архиереем. В один из промежутков между узами он сумел пожить недолго в серафимовской обители Дивееве, где неукоснительно ежедневно с лестовкою в руках проходил по «канавке», читая ангельское приветствие. А когда подступила пора закрытия, ответил на удивление о том, почему вроде бы не сбывается упование святого на необоротимую силу молитвы, охраняющей монастырь: «Вы неправильно понимаете… Преподобный Серафим учил читать полтораста раз «Богородице Дево, радуйся» и говорил — кто исполняет это правило, того душу антихрист не одолеет».

Другой праведник нынешнего века — схиархимандрит Захария, погребенный на Введенском кладбище в Москве, рассказывая своим духовным чадам про заповедь владыки Серафима, приводил также слова скончавшегося в ссылке отца Александра Гумановского,