Беспокойные боги - Кристофер Руоккио

Музугару в своих объятиях, не шелохнулась, та же черная фигура появилась перед машиной. Паланкин загудел, когда чудовище приблизилось, заискрился и с треском разввлился в воздухе. Двое минойцев, вздрогнули и бросились на отравленные камни.

Второй Наблюдатель исчез, а первый - тот, что держал Музугару, - наклонился, чтобы пригвоздить бывшего принца к алтарной плите. Пока я смотрел, завороженный, щупальца переместились, превратившись в бесчисленные длинные и тонкие руки. Руки хватали Музугару повсюду: за рога, запястья, лодыжки. Затем внезапно они рванули, дергая во все стороны.

Я ожидал, что Музугара будет разорван на куски, и в каком-то смысле так оно и было. Но вместо разорванных конечностей, Наблюдатель швырнул в пантеон дюжину преломленных Музугар, все они были с раздавленными и сломанными конечностями. Саван существа соскользнул от резкого движения, обнажив в разрезе алебастровую плоть.

Удивив меня личной храбростью, магистр Гаиска выстрелил в тварь из своего пистолета. Мазерный луч пронзил демона в черном, но, казалось, не причинил никакого вреда.

Наблюдатель исчез.

Сьельсины, бросившиеся к арсениту, неуверенно оглядывались по сторонам.

"Он исчез?" - спросил один из них.

"Музугары больше нет", - прошептал другой.

"Музугара был недостоин", - сказал Рамантану, вставая на ноги.

"Коробка Фарадея уничтожена", - обьявил Гаиска. "У нас нет средств для транспортировки существа."

Коробка Фарадея? Я удивленно посмотрел на колдуна в серебряной маске, и понимание пришло мгновенно. Паланкин был немногим больше, чем батарея, предназначенная для хранения и защиты энергии Наблюдателя. Музугара сказал, что машина поможет Наблюдателю пережить бури, которые окружают мир.

Ионосфера. Магнитное поле планеты служило прутьями на клетке Наблюдателя. Я подумал о Горизонте, запертом в железных недрах Великой библиотеки.

Даймоны и демоны.

"Мы должны отступить!" призвал Гаиска. "Если имперцы пришлют подкрепление, мы можем оказаться отрезанными".

Рамантану дернул головой влево. "Принц мертв, - заявил он. "Его убил бог".

"Тогда ты должен принять командование сейчас!" сказал Гаиска.

"Значит он предал Пророка". - Голос Рамантану звучал потерянно, он снова отрицательно мотнул головой.

"Миссия провалена!" - отрезал Избранный магистр. "Мы должны уйти!"

Затем произошло много событий одновременно.

Далеко вверху светящиеся сферы, которые люди Валерьева установили, чтобы осветить пантеон, начали взрываться, их свет гас, сменившись звуком бьющегося стекла.

Рамантану выкрикивал приказы.

Гаиска кричал своим магам.

Кассандра вскрикнула: "Смотрите!"

Тела, которые были Музугарой, исчезли, каждое из них уменьшилось в размерах и растворилось, как будто они были мусором, который чья-то могучая рука смахнула со стола. Тень, огромная, как империя, заполнила пантеон, не плоская, прижатая к стенам, а объемная. Трехмерная тень чего-то гораздо, гораздо большего.

Затем один из сьельсинов оторвался от земли. Подобно крови жертвоприношений Музугары, он взмыл в воздух, крича при этом. Тень в воздухе разорвала ксенобита на части. Кровь, которая должна была пролиться дождем на алтарную плиту, вместо этого исчезла. Затем еще один Бледный взлетел вверх и исчез.

Остальных охватила паника, и те, кто удерживал Кассандру и меня, нарушили строй. Многие побежали вверх по туннелю, забыв о нас и своих обязанностях. Скимитар Багиты лежал на полу менее чем в двадцати шагах от меня. Увидев свой шанс, я бросился к нему, боль все еще вспыхивала в моих глазах. Я упал на землю рядом с ним и перерезал путы, поцарапав при этом запястье и тыльную сторону левой руки.

Куда подевался Кибалион?

Держа в руке скимитар, я крикнул Кассандре. Она побежала ко мне, но один из сьельсинов вспомнил о своих обязанностях и метнулся к ее лодыжкам. Они оба с глухим стуком упали на землю. Когда я бросился к ним, еще двое сьельсинов взлетели вверх, их тела ударились об одну из резных колонн, поддерживавших верхние галереи.

Сьельсин, сидящий на Кассандре, вытащил свой нож, крючковатую штуку, белую, как молоко. Я ударил его по голове, керамическое лезвие вонзилось в ксенобита чуть выше ушной раковины. Лезвие зацепилось за кость, и мне пришлось поставить ногу на шею мертвого существа, чтобы освободить ее. Я помог Кассандре встать и разрезал ее путы.

"Наши мечи!" - воскликнула она. "Где Ласкарис?"

Я огляделся. Крашеный и его хозяин исчезли. Два мага, сопровождавшие их, съежились у обломков паланкина.

"Там!" В исчезающем свете я увидел красное пятно. Плащ Гаиски. Он уже добрался до верхней галереи.

"Они уходят длинным путем!" - растерянно произнесла Кассандра. Она потерла запястья, следуя за мной, когда я направился к энарской лестнице.

"Наверное, не хотят рисковать из-за боев наверху!" предположил я. "Они выскользнут через черный ход, если смогут, и найдут способ транслировать свои мысли за пределы планеты".

"Транслировать?" Кассандра отстала на два шага.

Мне пришло в голову, что магнитное поле Сабраты было такой же ловушкой для Гаиски и Кибалиона, как и для самого Наблюдателя. Маги МИНОСА были немногим больше, чем фантомами, программами даймонов, которые перескакивали из одного тела в другое. Даже если они не смогут покинуть этот мир во плоти, разумы минойского магистра и его подменыша-фамильяра могут ускользнуть, вернуться на корабль сьельсинов с вестями обо всем, что произошло на поверхности.

Но они не смогут этого сделать, если не найдут способ усилить свой сигнал. Потребуется антенна, достаточно мощная, чтобы пробить магнитосферу, или даже высотный флайер.

Подойдет и один из ретрансляторов лагеря.

Я стиснул зубы, когда мы добрались до первой галереи и увидели красную вспышку наверху.

Я не мог этого допустить.

 

ГЛАВА 23

СХВАТКА В ТЕМНОТЕ

Мы отвернулись от пантеона и царящего в нем хаоса и вырвались - пусть и ненадолго - из сети сьельсинов. Мы должны были найти Гаиску, и больше всего Кибалиона. У гомункула было наше оружие, щиты, терминалы. Я видел, как он пристегивал наши ремни к своей талии.

Рваный подол красного плаща исчез за углом справа впереди от нас, и я вскрикнул указывая. Вайартские фризы на каждой стене словно танцевали, когда мы пробегали мимо. Я завернул за угол и только тогда осознал свою ошибку.

В мою сторону с шипением летел нож-ракета, пущенный метателем дротиков в рукаве Кибалиона, быстрый, как любая стрела. Только слепая удача и палатинский рефлекс спасли меня, когда я поднял сьельсинский скимитар, чтобы отбить лезвие в сторону. Нож-ракета вонзился в колонну слева от меня. Он кувыркнулся в воздухе и, выровнявшись, снова устремился ко мне.

"Кассандра, не подходи!"

На этот раз я был готов, и, открыв свое видение, поймал нож в кулак, как в покоях Оберлина. Лезвие задрожало в моей руке, и я почувствовал, как режет острие. Это была не такая аккуратная работа, как та, с которой