История войны 1814 года во Франции - Модест Иванович Богданович

послать за ним вслед только часть своей армии, а с остальными войсками обратиться против Блюхера. Первый способ представлял Наполеону наиболее выгод, если бы он надеялся наверно вовлечь Главную союзную армию в генеральное сражение, потому что, одержав над ней победу, он с вероятностью успеха двинулся бы в тыл Блюхеру. Но возможно ли было надеяться, чтобы австрийский полководец решился вступить в сражение, отказавшись прежде от боя на равнине между Ножаном и Труа, где ему содействовала бы Силезская армия? Наполеон, сообразив все эти обстоятельства, приказал корпусам Макдональда и Удино, усиленным подкреплениями до 40 000 человек, преследовать союзников по дорогам к Шатильону и Бар-сюр-Об; отряд генерала Алликса был направлен из Оксерра правее колонны Макдональда. Другая же половина армии, в числе до 35 000 человек, вместе с войсками Мармона и Мортье, оставленными прежде в долине Марны, должна была под личным начальством Наполеона действовать против Блюхера22.

Маршал Удино, выступив в тот же день, 12-го (24-го), из Труа по дороге в Вандевр, наткнулся на арьергард корпуса Вреде у Люзиньи, но, по требованию Флаго, это местечко было признано нейтральным, и французские войска, обойдя его, двинулись далее23.

Отступление союзников от Труа, совершенное так поспешно, как будто бы дело шло о спасении армии после проигранного сражения, изнурило войска и ослабило их множеством отсталых, искавших приюта от стужи и изнемогавших от голода. Дальнейшее отступление должно было повести к совершенному расстройству армии; все были уверены, что войска остановятся лишь тогда, когда отойдут за Рейн. Союзный главнокомандующий убедился на опыте, как вредно отступать по той самой дороге, по которой наступала армия. Войска, двигаясь по опустошенной стране и терпя недостаток в жизненных припасах, теряли доверенность к своему вождю, и благоустроенная армия едва не превратилась в дикую орду, не обузданную ни чувством долга, ни дисциплиной24.

К счастью союзников, кичливые письма Наполеона и Бертье и неумеренные требования французского правительства при открытии совещаний в Люзиньи открыли глаза поборникам мира. С другой стороны, Коленкур всеми своими действиями на шатильонском конгрессе невольно обнаруживал шаткость положения своего властителя. Ему было известно положение дел лучше, нежели самому Наполеону, ослепленному мимолетными успехами, и потому, с нетерпением желая мира, он не мог скрыть своих чувств под личиной притворства. Уполномоченные союзных держав, находясь вне поприща, на коем происходила борьба, и будучи менее зависимы от ежедневных переворотов ее, нежели дипломаты, сопровождавшие главную квартиру, по-прежнему требовали от Коленкура решительного ответа: он должен был принять либо отвергнуть предложенные условия. Правда, ему еще оставалось предъявить, с своей стороны, проект мирного договора, но он не мог ни на что решиться, не имея никаких определительных инструкций. Принужденный ограничиваться частными замечаниями на предложения союзников, Коленкур выказал, что переговоры, не поддержанные оружием, не могли побудить Наполеона к заключению мира. Великобританские дипломаты были принуждены сознать, что следовало продолжать войну с усиленной настойчивостью, даже и в таком случае, если бы пришлось на время отступить за Рейн. Гарденберг и Кнезебек обратились к подобному же выводу, и сам Меттерних убедился, что император Франц не мог ожидать уступчивости от своего зятя. Вместе с тем сделалось очевидно, что надлежало изменить образ ведения войны, доселе принятый союзниками: пока они надеялись достигнуть предположенной ими цели – прочного мира – путем переговоров, до тех пор могли иметь какой-либо смысл уклонения от решительной развязки для выиграния времени, но с потерей такой надежды следовало принять другие, более действительные меры.

С этой целью по желанию императора Александра и короля прусского был собран военный совет 13 (25) февраля в 8 часов утра в Бар-сюр-Об. Совещание происходило у короля, на квартире генерала Кнезебека, который по болезни не мог выходить из дома. Союзные монархи считали его участие необходимым, тем более что еще в Труа он подавал голос в пользу решительных действий. На совете кроме трех государей, ополчившихся за независимость Европы, находились: Шварценберг, Радецкий, Дибич, князь Волконский, Кнезебек и дипломаты Меттерних, Гарденберг, граф Нессельроде и лорд Кестельри. Здесь было решено, чтобы на шатильонском конгрессе вести переговоры вообще от имени всех союзных держав, что должно было отнять у Наполеона всякую надежду на расторжение коалиции и дать решительный оборот совещаниям конгресса. В отношении же к военным действиям согласились в том, чтобы не вступать в генеральное сражение у Бар-сюр-Об. Главная армия должна была в случае дальнейшего наступления Наполеона отойти к Лангру и, соединившись там с ожидаемыми резервами, принять сражение либо снова действовать наступательно. Кроме того, император Александр и король Фридрих-Вильгельм требовали, чтобы в случае движения Наполеона против Блюхера Главная армия немедленно возобновила наступательные действия; император Александр, желая предупредить всякое покушение австрийцев к дальнейшему отступлению, объявил, что в таком случае он с русскими войсками оставит Главную армию и соединится с Блюхером. Король прусский изъявил готовность сопровождать российского монарха.

Силезской армии было предоставлено по передвижении в долину Марны соединиться с корпусами Бюлова и Винцингероде и двинуться к Парижу.

Положено составить Южную армию из 1-го корпуса Бианки, 1-й резервной австрийской дивизии, австрийских войск, занимавших Дижон, и 6-го германского корпуса, в числе от 40 до 50 тысяч человек, под начальством наследного принца Гессен-Гомбург-ского. Эта армия должна была идти на Макон против маршала Ожеро, оттеснить его и обеспечить тем Женеву и сообщения Главной армии.

Наследному принцу шведскому поручено сменить в Бельгии 3-й германский корпус, долженствовавший присоединиться к Силезской армии, другими войсками, занять сию страну и в случае надобности обеспечить отступление Блюхера.

Вникая в основные соображения этого плана действий, нельзя не сознать, что целью главных составителей его, императора Александра и короля Фридриха-Вильгельма, было придать новое значение Силезской армии, которая, в сущности, сделалась главной, между тем как армия князя Шварценберга, уклоняясь от боя и ограничиваясь поддержанием Блюхера и принца Гессен-Гомбургского, снизошла на степень вспомогательной части союзных сил. Как в случае дальнейшего отступления князя Шварценберга сообщения Блюхера с Рейном подвергались опасности, то для совершенной самостоятельности его устроили ему новое основание действий в Нидерландах и заняли эту вполне преданную союзникам страну многочисленной армией наследного принца шведского. В состав ее долженствовали войти: корпусы шведский и сводный графа Вальмодена; английские войска, высаженные на берега Бельгии; вспомогательный датский корпус; и, наконец, войска, формировавшиеся в Ганновере и Голландии25.

По окончании совещания в Бар-сюр-Об императоры Александр и Франц отправились в Шомон, король прусский остался в Бар-сюр-Об, а князь Шварценберг переехал в Коломбей. Немедленно были посланы в дубликате повеления Блюхеру, Винцингероде и герцогу Веймарскому, соответственно предположениям, одобренным на совете26. Король прусский,