История Испании - Хулио Вальдеон

иезуитов. Повсюду стремились сократить значение традиционных дисциплин — теологии, метафизики, римского прана… — и ввести новые предметы: математику, физику, естественные науки, юриспруденцию. В конце столетия Гумбольдт17[245]8 отметил прогресс, достигнутый в Новом Свете в предшествовавшие годы. Восстания 1780-х гг. научили Испанию действовать осторожнее и осмотрительнее. Вице-короли Ревильяхихедо в Мексике и Кабальеро-и-Гонгора в Новой Гранаде[246] очень показательны своим стремлением продолжать идти по пути реформ, но с учетом обстоятельств. Результаты оказались более чем обнадеживающими. В 1788 г., по оценке Флоридабланки, объем торговли между Испанией и Америкой по сравнению с началом столетия вырос втрое. Конечно, это шло во благо прежде всего Испании. Все более подчеркивалось, что колонии должны дополнять метрополию, а не соперничать с ней. Такова логика «колониального пакта», на соблюдении которого Испания вполне успешно настаивала. Креолы это понимали и сожалели об этом. В этом и заключались глубинные причины восстаний 1780-х гг. Так называемый «спор о Новом Свете» способствовал отчуждению не только между Испанией и ее колониями, но и, шире, между Европой эпохи Просвещения и Америкой. В последней трети XVIII в. в различных сочинениях ставились под сомнение природные возможности Америки и интеллектуальные способности ее обитателей. Этот континент якобы был лишен милостей природы, все в нем подталкивало к деградации живых существ, включая и местных жителей. Жители Америки энергично сопротивлялись таким представлениям, увидев в них попытку очернить и унизить их родину. В защите Америки приняли участие некоторые из иезуитов, изгнанных в 1767 г. Эухенио де Санта Крус-и-Эспехо, Хосе Франсиско де Кальдас[247] и другие переосмысливали и отвергали тот вызов, который Европа эпохи Просвещения бросила Новому Свету. Их апологетические сочинения, помимо раненого самолюбия, свидетельствуют о попытке оригинальной интерпретации колониального прошлого и стремлении переосмыслить исторический вклад коренного населения. Это побуждало креолов, вопреки представлениям, идущим из метрополии, обратиться к наследию побежденных индейцев. Осознание креолами своих отличительных черт — одно из неожиданных последствий Просвещения.

Колониальное общество

В XVIII в. население Америки, которое со времен Конкисты непрерывно уменьшалось, наконец стабилизировалось и составляло, по различным оценкам, от 12–13 до 17 млн жителей. Это население распределялось по территории Америки очень неравномерно. Обширные пространства были почти не населены. В то же время были и регионы, развивавшиеся очень динамично, в особенности Рио-де-ла-Плата и Венесуэла. Испанцы и богатые креолы жили преимущественно в городах; некоторые из них росли необыкновенно быстро. В 1790 г. самым большим городом Америки являлся Мехико со 120 тыс. жителей.

Население Америки состояло из многочисленных расовых и социальных групп: испанские должностные лица, служители Церкви и купцы (которые находились в Америке более-менее долго), креолы, т. е. белые поселенцы, рожденные в Америке, индейцы, негры (рабы или вольноотпущенники), а также все оттенки их смешения, какие только можно себе представить. В XVIII в. четверть всего населения составляли метисы. Частично они входили в состав среднего класса, но обычно представляли собой городских пролетариев, не имевших регулярных доходов. Они ставили себя выше негров и индейцев, но сами были жертвой презрения и предрассудков со стороны креолов. Белые пользовались таким престижем, что колониальное общество строилось на основе этого критерия: человек тем более ценился, чем больше в нем было европейской крови; имущественные различия оставались важными, но все же следующими в шкале ценностей. Поэтому скорее следует говорить о кастах (границы между которыми тщательно соблюдались и ревностно охранялись в условиях, когда многие стремились их нарушить), чем о социальных классах.

Почти половину населения составляли индейцы, особенно многочисленные в Мексике, Центральной Америке и Андском регионе. Большая их часть была распределена по выделенным для них округам и подчинялась касикам, которые выступали посредниками между индейцами и колониальной администрацией, представленной коррехидорами. С XVI в. в Испании издавались законы, призванные защищать индейцев от злоупотреблений и узурпаций колонистов. При каждой аудиенсии имелся «защитник индейцев» — чиновник, призванный заботиться о соблюдении этих законов. В действительности всё было иначе. Индейцев по-прежнему эксплуатировали самыми разными способами: посредством трибуто — налога в пользу короля, который уплачивали металлическими деньгами; посредством платежей, взимавшихся священниками за совершение обрядов (крещения, свадьбы, погребения) или на ремонт церкви; наконец, посредством разного рода поборов. Два из них были особенно тяжелыми и ненавистными: репартимьенто и привлечение к работам. Репартимьенто представляли собой не что иное, как обязательные покупки. Сначала речь шла о том, чтобы смягчить таким образом недостатки организации местной торговли, предлагая индейцам товары первой необходимости. Но коррехидоры, на которых возлагалась эта обязанность, увидели в ней возможность получать доходы в дополнение к своим жалованьям и легко обогащаться, заставляя индейцев покупать по высоким ценам совершенно бесполезные для них товары: очки, шелковые чулки, гравюры. Эти вынужденные покупки были одной из причин озлобления, приведшего к тому, что индейцы горного Перу поддержали восстание Тупака Амару II. Теоретически в XVIII в., когда энкомьенду уже отменили, существование принудительного труда и личных повинностей было уже незаконно, но фактически при соучастии касиков, коррехидоров и магистратов подневольный труд сохранялся.

Еще одну важную часть населения Америки составляли негры. Работорговцы привозили все больше чернокожих невольников для работы на плантациях какао, кофе и сахарного тростника на Антильских островах, в Новой Гранаде и Венесуэле. На Кубе в 1792 г. негры составляли более половины населения. В последние годы столетия все больше рабов бежало в леса, где они объединялись в вооруженные отряды, представляя постоянную угрозу для плантаторов и колониального общества в целом.

На вершине социальной пирамиды находились белые. За исключением вице-королевства Ла-Плата, они всюду были меньшинством. При этом все более противостояли друг другу две категории: креолы и выходцы с Пиренейского полуострова. Креолы выражали недовольство тем, что испанские власти не назначали их на наиболее престижные и доходные должности. В связи с попытками Бурбонов во второй половине XVIII в. восстановить свой контроль у правительства возникло впечатление, что креолы противятся необходимым реформам; те же обвиняли Испанию в том, что она игнорирует их законные интересы, притесняет их и пренебрегает ими.

Креольская олигархия, меньшинство, представленное крупными землевладельцами и негоциантами, богатевшими на экспортной торговле, чувствовала в укреплении королевской власти угрозу своему влиянию в обществе. Эта олигархия была пропитана кастовым духом, который побуждал ее всегда защищать свою власть и ценить привилегии, унаследованные от прошлого. Что общего у нее было с тысячами белых бедняков, безземельных и отягощенных долгами, которые вели самое жалкое существование? Однако те, в свою очередь, свысока смотрели на метисов, мулатов, негров, индейцев… Каждая такая группа в обществе полагала, что остальные представляют для нее опасность. Именно это обстоятельство усиливало колониальные власти, поскольку только Испания могла гарантировать порядок и безопасность. И креольская олигархия это осознавала, какими бы ни были