Все под контролем - Том Саттерли

в армейском спецназе и в Подразделении. Я достиг предела своих физических, эмоциональных и психологических возможностей, чтобы пройти отбор и Курс боевой подготовки операторов, когда 95 процентов тех, кто начинал, не дошли до конца, потому что мне хотелось этого больше всего на свете. И каждый день с тех пор я боролся за то, чтобы доказать, что я все еще принадлежу к этой элитной группе.

Я делал это, потому что любил свою страну. Я хотел защитить свою семью, своих друзей, американских граждан и других невинных людей в мире от бандитов и тиранов, убийц и террористов. Я верил, что сражаюсь для того, чтобы этого не пришлось делать другим и они могли спокойно спать по ночам в своих постелях. Я верил, что нахожусь в Ираке, чтобы принести людям свободу и защитить их от терроризма — терроризма, с которым мы будем бороться у себя дома, если не остановим его там. Я делал это для того, чтобы тем, кому не хотелось этого делать, и не пришлось этим заниматься.

Честно говоря, в моей работе было много такого, что мне нравилось. Мне нравилось быть лучшим в том, в чем мало кто мог сравниться с другими людьми в мире. Мне нравилось чувствовать себя полезным и ощущать, что то, что я делаю, имеет значение для всего мира. Мне нравилось быть воином, который не столько убивает, сколько защищает.

Больше всего я любил ребят, с которыми работал в Подразделении. Во всяком случае, большинство из них. Они были моими братьями, моим племенем, с узами сильнее крови.

Нет, я не жалуюсь. Я просто пытаюсь объяснить, почему не является тайной тот факт, что парни возвращались травмированными и израненными до глубины души. Но большинство, включая в то время и меня, не могут в этом признаться, поскольку это считалось бы слабостью. Когда-нибудь, много лет спустя, именно за ними я буду присматривать, именно им больше всего нужна будет помощь. Тихим, но по всему сильным людям.

*****

На обратном пути в Штаты я думал о Валгалле, мифическом скандинавском рае для воинов. Мы использовали фразу «Тиль Валгалла», чтобы настроиться на битву, как будто это должно было заставить нас чувствовать себя лучше, что если мы не вернемся, то встретимся там снова. Потом мы снова будем сражаться весь день, умирать славными смертями и снова подниматься на закате, чтобы пировать и пить медовуху в большом зале. Вроде того, как в детстве я играл с друзьями в войнушку, а потом меня звали домой на ужин. Только в роли взрослого солдата, когда ты умирал, ты оставался мертвым.

Мне стало интересно, в какое место я попаду, если погибну в бою. Мне не хотелось, чтобы это была Валгалла. Я не хотел убивать и быть убитым на протяжении целой вечности. Мне хотелось мира и не хотелось больше причинять боль.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Ноябрь 2010 г.

Форт-Брэгг, Северная Каролина

— Остановитесь!

Лимузин затормозил, заскрипев по гравию на обочине одинокой дороги, проходящей через учебный полигон Форт-Брэгга. Я рывком открыл заднюю дверь и, пошатываясь, выбрался наружу.

Мы с Кристин и несколькими знакомыми парами из Подразделения ехали на ужин в Саузерн-Пайнс, который должен был стать праздником. Я только что официально уволился из армии после небольшой церемонии в штабе Подразделения и должен был с нетерпением ждать выпивки и стейка. Но меня внезапно затошнило.

Споткнувшись в высокой траве, по которой я ходил более двадцати лет во время тренировок, я нагнулся, и меня вывернуло наизнанку. Рвота была безостановочной и сильной, словно я пытался очиститься от какого-то темного яда.

В любое другое время мою тошноту можно было бы списать на то, что я слишком много выпил. Я был настоящим алкоголиком, но за весь тот день не выпил ни глотка. Полагаю, отчасти это могло быть связано с тем, что я весь день ничего не ел. Горстка таблеток, которые я принимал от боли, тревоги и депрессии, могла оказаться тяжелой на голодный желудок. Но дело было не в этом.

Настоящая причина заключалась в том, что у меня болело сердце. Это было предательство. Меня ранили до глубины души; казалось, что люди и организация, которым я отдал лучшие годы своей жизни, меня целенаправленно унизили и выбросили на помойку.

Мои друзья и семья остались сидеть в машине, недоумевая по поводу моего внезапного приступа тошноты. Уверен, они решили, что я тайно пил, но забравшись обратно в машину, я объяснил это «автомобильной болезнью».

Мы продолжили путь как ни в чем не бывало. Глядя в окно на Солнце, садящееся за соснами на западе, я никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким и потерянным.

*****

Прошло почти ровно шесть лет с тех пор, как я вернулся домой после второй служебно-боевой командировки в Ирак, которая стала для меня повторением первой. Вы фантазируете о большом возвращении домой — все будут рады тебя видеть; будет много любви, «я так рада, что ты дома» и вот это вот всё. Вы играете с сыном в мяч; отдыхаете за коктейлем, флиртуете с женой, пока не приходит время ложиться спать. Вы думаете, что теперь, когда вы в безопасности, то можете расслабиться и выбросить все это дерьмо из головы. Заглушить призраков. Пусть все плохое выветрится, как воздух из воздушного шарика.

Это продолжалось около трех дней. У Кристин была работа на полную ставку и своя жизнь, а я был лишь раздражителем. Томас учился в школе и почти все время отсутствовал днем, а потом рано ложился спать. Это было вполне нормально. Я был для него чужим, и не знал, как общаться с шестилетним мальчиком. Мне хотелось играть с ним, но я уже не знал, как это делать. Я знал, что люблю его, но не мог этого показать. Я чувствовал себя мертвым внутри.

Устав бороться с болью, я наконец пошел и проверил свою спину. Магнитно-резонансная томография показала, что я получила обширный разрыв межпозвоночного диска, когда на меня упало снаряжение. Из-за этого у меня развилась «отвисшая нога»[54], которая и являлась причиной того, что я спотыкался и оступался.

Вдобавок к лопнувшему межпозвоночному диску в шее у меня теперь был еще и дефектный диск в спине. Правое плечо постоянно болело, но я списывал это на проблемы с шеей и просто продолжал двигаться вперед. Меня беспокоило то, что из-за моих физических недугов мне было трудно идти в ногу с молодыми ребятами. Поскольку я занимал