Акимбеков С. Казахстан в Российской империи - Султан Акимбеков

В результате было ликвидировано политическое объединение кочевников Причерноморья и Северного Кавказа. В данном случае сказалось, что их политический центр находился в Крыму. Соответственно, его ликвидация привела к потере пусть даже слабой, но всё же политической организации. Оставшиеся племена по отдельности оказались под сильным давлением со стороны организационной мощи Российского государства. В результате этого давления усилилась эмиграция кочевников из причерноморских и северокавказских степей. Постепенно, причём в весьма короткий период времени указанные территории остались без своего прежнего населения.

Андреас Капеллер оценивал данную ситуацию с западной точки зрения. «Мало известное миру массовое переселение жителей Кавказа и крымских татар из России было трагедией, которая во многих отношениях превосходила депортации XX века»[319]. В данном тексте говорится о событиях одновременно и XVIII, и XIX веков. Так, выселение населения Западного Кавказа происходило в середине XIX века, об этом мы будем говорить позже. Но в XVIII веке речь шла именно о кочевниках Причерноморья, их было больше, чем собственно татар из Крыма.

В то время как в современном сборнике «Азиатская Россия» на положение дел смотрели с российской точки зрения. «Русский «фронтир» раздвигал на юг и восток безопасный ареал земледельческого населения, не столько вытесняя и истребляя коренное и эмигрировавшее азиатское население, сколько пронизывая его массивы «силовыми линиями» безопасности (линии крепостей, опиравшиеся на речные системы) и тем самым стабилизируя общую структуру расселения и мирной хозяйственной деятельности»[320]. Собственно, неудивительно, что в российской точке зрения акцент делается именно на земледельческом населении, его безопасность, его интересы для аграрной империи, естественно, являются приоритетными. Кочевники в этом контексте вполне могут восприниматься лишним элементом. Характерно, что российские авторы посчитали нужным сделать оговорку по поводу политики «вытеснения азиатского населения». В современном контексте такая политика выглядит слишком жёстким решением вопроса и требует определённой реакции, чего, конечно, нельзя сказать про XVIII век.

Тем более когда речь идёт о кочевом населении Причерноморских степей с его непростой историей взаимоотношений с победителем — Российской империей. Марк Раефф отмечал, что с Кучук-Кайнарджийским миром «многовековая угроза вторжения турков и крымских татар в Центральную Россию и Украину исчезла»[321]. Российский автор XIX века пишет, что с присоединением Крыма «исчезла необходимость мелкой оборонительной партизанской войны с татарами, исчезла опасность постоянного нападения, которая угрожала оседлому земледельческому населению»[322]. Хотя, конечно, идея своего рода реванша за многолетние набеги теоретически могла пользоваться популярностью, но всё же главным аргументом для Российской империи в конце XVIII века была появившаяся возможность экономического освоения новых территорий, включая побережье Чёрного моря. В любом случае такое освоение стало возможным, потому что в причерноморских степях больше не было прежнего весьма многочисленного кочевого населения.

Стоит отметить, что примерно до XIX века освобождение контролируемых территорий от прежнего населения не было чем-то необычным для политики европейских государств. И это касалось не только территории Америки, где происходило уничтожение индейцев ради использования их земель в сельскохозяйственных целях европейских поселенцев. В частности, в Европе в XVII веке, «в 1620-х годах британские войска устраивали охоту на «диких» шотландцев, которых уничтожали целыми кланами. В 1650-х годах англичане пытались принудить всех коренных ирландцев под страхом смерти покинуть их земли и переселиться в резервацию на бесплодной территории северо-западной Ирландии. Эта массовая этническая чистка не удалась главным образом потому, что англичанам для осуществления их плана не хватало организационных ресурсов. Тем не менее, четверть ирландского населения погибла, а 80 тыс. были отправлены в Вест-Индию в качестве рабской силы»[323]. Потребность в земле была главным мотивом жёстких действий в указанных случаях в отношении индейцев в Америке и ирландцев в Европе. К примеру, с точки зрения английских поселенцев в Америке, американские индейцы не использовали землю должным образом, не обрабатывали её.

Здесь стоит отметить, что при завоевании оседлых территорий различными кочевниками (сельджуки, монголы, арабы, турки-османы) главная мотивация была связана не с захватом собственно земли, которую кочевники всё равно не могли обрабатывать, а с приобретением способного платить налоги податного населения, обрабатывающего эту землю. Это было связано с трансформацией кочевых объединений после завоеваний в восточные аграрные государства-империи. Напомним, что Рэндалл Коллинз называл их аграрно-принудительными государствами. В частности, поэтому в Османской империи вплоть до её падения христиане (греки, славяне, армяне) продолжали составлять большинство населения на Балканах, и значительную часть в восточных преимущественно мусульманских районах.

Конечно, эпоха Просвещения и политические перемены в Европе в конце XVIII века, в первую очередь связанные с Французской революцией, оказали значительное влияние на политику европейских стран. Хотя XIX век был веком колониальных захватов, порой проводившихся весьма жёстко, но в Европе также параллельно распространились и идеи о важности «цивилизаторской миссии» в отношении колоний. В 1807 году в той же Англии был принят Акт об отмене работорговли. По сути, при всём негативном оттенке термина «цивилизаторство» именно он лёг в основу последующей трансформации многих зависимых от европейцев территорий в Азии и Африке. По крайней мере, политика цивилизаторства предполагала изменение принципов организации зависимых народов, которые не соответствовали европейскому пониманию цивилизации.

Естественно, что в Российской империи также восприняли идеи «цивилизаторства». Хотя те организационные отличия, которые были между самой Россией и Европой сказались и на разном понимании и разном выражении идеи осуществления «цивилизаторской миссии». Подробно об этом мы будем говорить позже. Но важно, что в конце XVIII века завоевание Россией причерноморских степей происходило в другой логике, ещё до новых тенденций в политике европейских стран. Здесь главное значение имело приобретение новых территорий для сельскохозяйственных нужд и освоение прибрежной зоны Чёрного моря для развития морской торговли. Вопрос о прежнем населении не имел в данном случае особого значения. Напротив, освобождение стратегически важных в военном и экономическом смысле земель от прежнего кочевого населения воспринимался как важная и вполне естественная задача государственной политики.

К примеру, в 1783 году специальная правительственная комиссия изучала вопрос о ногайцах Приазовья и Кубани. Характерно, что комиссия предложила переселить их в степи Поволжья, где после ухода калмыков Убаши в империю Цин в 1771 году, заметно сократилось число калмыков. Кроме того, тем, кто хотел перейти к оседлости, для поселения предлагались безлюдные земли по обеим берегам Волги[324]. Это как раз имело отношение, в том числе и к тем территориям между Уралом и Волгой, где располагались зимние пастбища Младшего жуза и где позднее в 1801 году российские власти согласились создать казахское Букеевское