Наше «время Босха» — 2023 - Андрей Ильич Фурсов

— мажоритарный владелец акций 500 крупнейших компаний и банков мира, включая многие из так называемых 29 системно значимых банков, на которых держится мировая финансовая система (среди них отличающиеся гиперконцентрацией капитала Bank of America, J.P. Morgan, Goldman Sachs и др.). Наряду с другими фондами, но в большей степени, чем они, Black Rock владеет акциями таких известных компаний, как Amazon, AstroZeneca, CNN, Coca Cola, Facebook, Ford, Fox News, Microsoft, Netflix, Pay Pal, Visa, Walmart, Walt Disney и многих других. На втором месте после Black Rock — The Vanguard Group, далее идут State Street Corporation и Black Stone group, возглавлявшаяся легендарным Стивом Шварцманом (Йель, общество «Череп и кости», родсовская стипендия).

Эти четыре из десятка крупнейших фондов контролируют 50 % мирового богатства и более 80 % ВВП США. Значит ли, что хозяева этих фондов — самые влиятельные люди в мире? Весьма влиятельные — да, представители верхушки мировой элиты — да, но насчёт «самых-самых» всё не так просто. Все эти люди при всём их могуществе прежде всего распорядители средств представителей четырёх кластеров мировой верхушки (подр. см. ниже) и входят в различные сети мировой власти, но вовсе не контролируют их полностью.

Третий этаж — финансиалисты, именно так, а не финансисты. Всякий финансиалист — финансист, но не всякий финансист — финансиалист. Если финансист, обслуживая сферы производства и обращения, получает прибыль из обеих, включая реальную экономику, то финансиалист — это тот, кто делает деньги из воздуха. 1980-е гг. были отмечены победой финансового капитала над промышленным, т.е. восстановлением ситуации, которая существовала весь XIX в.; в 1990-е гг. произошла мутация: финансовый капитал превратился в финансиализм и начал умирать как капитал. При этом он обогащал своих персонификаторов в невиданных до тех пор масштабах. Уже в самом начале 1990-х это вызвало бум на Уолл-стрит, который привёл к появлению на Манхэттене новых буржуа. Внешне это напоминало второе издание «Великого Гэтсби», только период процветания у нынешних «волков с Уолл-стрит», по-видимому, короче.

Четвёртый этаж Е.С. Ларина (у неё он, правда, третий) определила как то, что Збиг. Бжезинский назвал технотроникой: корпорации ВПК, химической промышленности, энергетики. Сегодня это уже не самый передовой сектор экономики, но тяготеет он всё же к верху. Пятый этаж — промышленность — тот сектор, который в 1930-1980-х гг. сделал Америку великой и который обещал — вместе с Америкой — возродить Трамп. Ещё ниже — этаж сельского хозяйства, речь идёт главным образом не о фермерских хозяйствах, а о ГМОшном типе агрохолдингов и корпораций, таких как «Монсанто».

Особое место занимает Биг Фарма. Формально этот блок относится к технотронике. Однако та роль, которая отводится ультраглобалистами эпидемиям и насильственной вакцинации в создании нового мирового порядка (НМП) и тотальном контроле над людьми, выводит Биг Фарму на верхние этажи, прицепляя к первым трём.

Это иерархическая структура секторов (этажей) мировой экономики, но это не структура мировой, т.е. наднациональной, верхушки, которую нередко именуют глобальной элитой.

Некоторые полагают, что глобальная элита — это только наднациональные структуры мирового согласования и управления типа Бильдербергского клуба или, на худой конец, почти почивших в бозе, но когда-то активных Римского клуба и Трёхсторонней комиссии. Ещё к ним добавляют якобы всемогущих Ротшильдов и Рокфеллеров. Что касается двух последних, то при всём их богатстве и могуществе они не всемогущи, эти семьи, уже превратившиеся в гетерархии, всего лишь элемент, пусть очень важный и нарочито демонстративный, куда как более сложного целого. Ну а наднациональные структуры мирового согласования и управления при всём их значении являются не столько субъектами (в лучшем случае субъектами второго уровня), сколько инструментами, площадками — locus standi и field of employment. Они могут принимать определённые решения, но основа этих решений — ранее достигнутые согласования (или конфликты) между основными группами мировой верхушки, в её среде.

В упрощённом виде нынешняя глобальная элита — это четыре больших кластера, «каре»: 1) монархические и часть аристократических семей Западной и Центральной Европы во главе с британской и голландской монархиями; разумеется, ни Виндзоры, ни представители Оранского дома не могут тягаться с реально старыми династиями в лице их потомков — Меровингами, Рюриковичами, Чингизидами, однако, как говорится, на безрыбье и рак рыба; 2) Ватикан, католические религиозные (религиозно-военно-разведывательные) ордены и тесно связанные с ними аристократии Северной Италии, Южной Германии, Испании и Шотландии; 3) семьи финансистов, банкиров и крупнейших промышленников США и Великобритании, т.е. Англосферы — англо-амери-канские и американо-английские кланы; 4) диаспоры — еврейская, армянская и ливанская.

С возникновением в XVI–XVIII вв. мирового рынка как единого целого, капитализма как мировой системы и государства (state) как формы его организации, а следовательно, государственных границ, четырём кластерам понадобились, во-первых, закрытые площадки для того, чтобы согласовывать интересы и регулировать конфликты на надгосударственном уровне; во-вторых, инструменты реализации своих надгосударственных по определению интересов. И площадки, и инструменты по определению должны быть надгосударственными и закрытыми, чем-то вроде конспироструктур. Это ни в коем случае не конспирология, это криптополитэкономия капитализма. Основные этапы развития капитализма как системы и формирования североатлантического правящего класса — это одновременно этапы оформления новых закрытых наднациональных структур (масонство, иллюминаты, общество Родса — Милнера, Siecle, Cercle, Клуб островов, Бильдербергский клуб).

Представители всех четырёх кластеров мировой верхушки в той или иной форме, прямо или косвенно, явно или тайно, присутствуют в большинстве наднациональных структур, в XX в. — практически во всех. Конкретный пример: и Ротшильды, и Рокфеллеры присутствовали как в Римском клубе, так и в Трёхсторонней комиссии, про представителей диаспор я уже не говорю. В нынешнем «Совете по инклюзивному капитализму с Ватиканом» — Ватикан, Ротшильды, фонды, корпорации, т.е. всякой твари по паре из разных кластеров. Наднациональные структуры чаще выражают и представляют интересы некоего мирового параллелограмма сил, чем формулируют их, что, конечно же, не исключает их активности в определённой ситуации. Аналогичным образом, хотя и не в равных долях, четыре кластера глобэлиты присутствуют на всех этажах мировой вертикально интегрированной экономики.

В острой ситуации XX в., когда военно-политическая динамика капитализма начала доминировать над узко-экономической, мировой верхушке в дополнение к закрытым понадобились открытые наднациональные структуры (Лига наций, ООН, Евросоюз и др. с их наднациональными и всё более паразитическими в эпоху финансиализма бюрократиями), а также полузакрытые (Римский клуб, Трёхсторонняя комиссия). Нынешний системный кризис капсистемы в его терминальной стадии стал неожиданным поворотом в истории и взаимоотношениях государственных и закрытых надгосударственных структур (подр. ниже).

4

Поскольку капитализм, исчерпав свои исторические возможности, перестаёт гарантировать мировой верхушке власть, статус и прибыль, а финансиализм оказался краткосрочным и злокачественным по своим последствиям пузырём,