Украина. Геополитический миф - Андрей Андреевич Медведев

Арестованных водят из тюрьмы в тюрьму группами и по пути на улицах городов их избивают натравленные толпы подонков и солдатчины. В Перемышле озверелые солдаты изрубили на улице большую партию русских людей. За арестованных и избиваемых русских священников добровольно заступаются епископы католики: польский и армянский, а униатские епископы во главе с Шептыцким, несмотря на просьбы жен и детей, отказывают в защите своим русским галицким священникам. Этого нужно было ожидать: они же их предали на убиение.

Все тюрьмы оказались переполнены. Местное полицейское начальство попросило, чтобы заключенных позволили увезти в другие учреждения. Их и правда вскоре увезли, в первые в Европе концентрационные лагеря Терезин и Талергоф. Первые в Европе концлагеря были построены для русских, не желавших признать себя украинцами. Это многое объясняет даже в сегодняшнем отношении европейцев к событиям на Украине. Пережившие эту бойню русские люди в 1925 году во Львове издали книгу, ее назвали «Талергофский альманах. Пропамятная книга австрийских жестокостей, изуверств и насилий над карпато-русским народом во время всемирной войны 1914–1917 гг.» О том, как содержались люди в Талергофе, там написано немало. Приведу лишь одно из свидетельств.

Сюда были депортированы жители Галиции и Буковины, симпатизирующие или предположительно симпатизирующие России, высланные из Галиции по заявлениям поляков и украинофилов. Всего через Талергоф с 4 сентября 1914 года до 10 мая 1917 года прошло не менее 20 тысяч пророссийски настроенных галичан и буковинцев, только в первые полтора года погибло около 3 тысяч заключённых. Первый транспорт в составе 2000 человек обоего пола прибыл 4 сентября 1914 года из Львова. Четверо суток держали людей под открытым небом, окружив узников живым кольцом жандармов и солдат. Заключенными были, по свидетельству священника Феодора Мерены, пережившего Талергоф, — люди разных сословий и возрастов. Были там священники, прелаты, адвокаты, судьи, доктора, преподаватели, частные и государственные чиновники, учителя, крестьяне, мещане, псаломщики, писатели, студенты, актеры, военные судьи, военные священники, все русские галичане, за исключением незначительного процента румын, цыган, евреев, поляков, мазепинцев и 3 блудниц из Перемышля… По возрасту Талергофская публика была также весьма разнообразна, начиная почти столетними стариками (прелат Дольницкий 94 л.) и кончая грудными младенцами. В отхожие места интернированные сопровождались конвоем. Не было тут различия между мужчинами и женщинами. Естественные потребности отправлялись по команде, а не успевших справляться прокалывали штыками…

Бессудные расправы над арестованными стали обычным явлением. Человека могли расстрелять, заколоть штыками, могли отдать на расправу озверевшей толпе «патриотов», которые желали расправиться с «московским шпионом». Патриоты были такими же русскими людьми, только отказавшимися считать себя русскими. Австрийская армия напрямую принимала участие в карательных акциях в селах. Священник Иосиф Яворский вспоминал:

Армия получила инструкции и карты с подчеркнутыми красным карандашом селами, которые отдали свои голоса русским кандидатам в австрийский парламент. И красная черточка на карте оставила кровавыя жертвы в этих селах еще до Талергофа. Вы сами помните, что когда в село пришел офицер, то говорил вежливо, но спросив название села и увидев красную черточку на карте, моментально превращался в палача. И кричал немец или мадьяр — Ты рус? А наш несчастный мужик отвечал: Да, русин, прошу пана. — И уже готовая веревка повисла на его шее! Так множились жертвы австро-мадьярскаго произвола. Но вскоре не хватило виселиц, снурков, ибо слишком много было русскаго народа. Для оставшихся в живых австрийская власть приготовила пекло, а имя ему — Талергоф!

О том, как и за что людей арестовывали и убивали, свидетельствует такой факт: у священника Петра Сандовича нашли собственноручное письмо, где «русская паства» написано с двумя «с». Не «руськая», не «русько-украиская», а «русская». Посчитали, что государственная измена доказана и расстреляли вместе с сыном. Священника о. Владимира Мохнацкого тоже казнили с сыном Родионом, гимназистом, отца Феофила Качмарчика — с сыном Владимиром, юристом, отца Василия Курилло — с двумя сыновьями. А триста униатских священников были арестованы и казнены, по подозрению в русофильстве. Православных священников расстреливали уже просто потому, что они православные — значит, русские, значит, шпионы. Во время еще одной карательной акции был убит священник о. Максим Сандович, о котором я писал, рассказывая о Львовском процессе. Власти арестовали семью священника, включая беременную жену, а 6 сентября 1914 года австрийская военная команда под предводительством ротмистра Дитриха расстреляла отца Максима без суда и следствия, во дворе тюрьмы города Горлице на глазах беременной жены, отца и односельчан. Последними словами Максима Сандовича были: «Да живёт Святое православие! Да живёт Святая Русь!» Он умер не сразу. И палачи докололи его штыками. В Талергофе родился сын Максима Сандовича, тоже Максим, и он тоже стал православным священником. В Талергофе умер друг Сандовича и еще один подсудимый Львовского процесса священник Игнатий Гудима. Он был арестован, попал в Талергоф, где от перенесенных мучений и всего увиденного сошел с ума. И было отчего. Поначалу в лагере не было бараков, люди жили под открытым небом, в грязи, воде под осенними дождями. Но по всему лагерю стояли столбы для пыток, австрийцы очень любили подвешивать заключенных за одну ногу вниз головой. Человек умирал в страшных мучениях. По деревням же шли карательные отряды, о том, как они себя вели, рассказывал крестьянин российскому корреспонденту после того, как Галиция перешла под контроль русской армии.

Вот видите, на этих деревьях перед окнами висели заподозренные в русофильстве. Так прямо на деревьях вешали. Сутки повисят, снимут — и других на них же вешают <…> А тут за углом учителя расстреляли. Поставили к стене, а напротив 5 солдат с ружьями <…> Здесь, на этом месте, со связанными назад руками, подкошенный пулями свалился несчастный — по доносу шпиона. А шпионов развели австрийские власти массу. На заборах, стенах — всюду висели объявления с расценками: за учителя — столько-то, за священника — столько-то, за крестьянина цена ниже и т. д.

Шпионом крестьянин называет, разумеется, полицейского информатора, доносчика. Среди таких было немало украинцев. Такса за сданного властям «русского шпиона» была от 50 до 500 крон. И находились те, кто просто зарабатывал, как это ни страшно звучит, но так и было, и те, кто искал врагов Австрии и украинского народа по идейным соображениям. И страшна была участь тех, кто попадал в руки карателей. В деревне Волощине, уезде Бобрка, венгерские военные привязали к лафету крестьянина Ивана Терлецкого и потащили его по дороге. В селе Цуневе Городоского уезда австрийские военные схватили 60 крестьян и 80 женщин с детьми. Мужчин стали вешать по очереди,