Третий Рейх. Война: до критической черты. Книга I - Олег Юрьевич Пленков

еще меньше в России. Кроме того, состав этого населения был до крайности разнородным: около 60 крупных и более 100 мелких народностей. В соответствии с нацистской расовой доктриной лишь немногие из этих народов заслуживали гуманного обращения: прибалтийские, кавказские народы и украинцы. Остальные должны были стать объектами нацистской расовой политики[607].

Примечательно, что этот приказ был направлен в войска 8 июня 1941 г., но — в условиях сугубой секретности — в письменной форме он был направлен только в руководство армий и танковых групп (позже переименованных в танковые армии), а до личного состава доводился через командиров подразделений[608]. Однако этот приказ некоторые командующие группами армий и командующие армиями либо вовсе не передавали в войска, либо предписывали его обходить (невзирая на опасность быть обвиненными в невыполнении приказа)[609] — настолько диким он казался некоторым высшим военным. Если же происходила смена командования армии или армейской группы, то бывали случаи отмены этого приказа, когда он был отправлен в войска предыдущим командующим (как было в 6-й армии, когда умер Рейхенау, а его место занял Паулюс). Для наиболее проницательных наблюдателей характер «приказа о комиссарах» был очевиден еще до войны. Так, 16 июня 1941 г. бывший посол в Италии Ульрих фон Хассель писал, что если этот приказ будет доведен до войск, то он превратит вермахт в такую же шайку убийц, каковой были опергруппы полиции безопасности и СД в польскую кампанию. Хассель принадлежал к оппозиционной группе генерала Бека, а эти люди были настроены не менее антибольшевистски, чем руководство вермахта. Но начальник Генштаба Гальдер не увидел (или не захотел увидеть) людоедского потенциала этого приказа.

Непосредственного влияния Гитлера на судьбу советских военнопленных по имеющимся документам обнаружить не удалось. Разве что он, как и Геббельс, в июле 1941 г. требовал не отправлять советских военнопленных на территорию рейха. Потом, в октябре 1941 г., Гитлер указал, что военнопленных следует использовать для строительства дорог на Востоке. В третий раз, в марте 1942 г., на одном из совещаний Гитлер высказался за то, чтобы советские военнопленные получали достаточное питание. Правда, чуть позже, под влиянием Бормана и Баке, Гитлер изменил свое решение, согласившись с тем, что тогда придется сократить продовольственные нормы для немецкого гражданского населения. В своих планах на октябрь 1941 г. Гитлер исходил из того, что три миллиона советских военнопленных должны быть сохранены как рабочая сила. По всей видимости, он просто не был информирован о массовой смертности среди них. Очень вероятно, что приказ опергруппам полиции безопасности и СД о ликвидации «недееспособных» (untragbaren) военнопленных исходил не сверху, а из второго или даже третьего уровня власти — от Кейтеля, Гей-дриха или Рейнеке[610].

Таким образом, на глазах у вермахта и без всякой попытки с его стороны воспрепятствовать дикому обращению с пленными красноармейцами, происходила одна из самых страшных трагедий войны — трагедия плена: из 4–5 миллионов советских военнопленных к весне 1942 г. погибло около 3,8 миллиона человек. Лишь после неудачи блицкрига русских военнопленных по приказу ОКВ стали сохранять как рабочую силу. По сообщению общего отдела ОКВ, к 1 мая 1944 г. из 5,16 миллиона русских военнопленных были живы 1,871 миллиона; 473 000 были обозначены как казненные, 67 000 бежало, почти 3 миллиона погибли от голода[611]. В Первую мировую войну в немецком плену был 1 434 500 русских солдат, из которых 5,4 % погибло, а во Вторую мировую войну в плен к немцам попало 5,4 миллиона красноармейцев, из которых к 1945 г. были живы 930 тысяч. Иными словами, немецкого плена не пережило 57,6 % советских солдат, а советского плена не пережило 37,5 % немецких солдат: в советском плену из 3 155000 немецких военнопленных погибло 1 185000 человек[612]. Для сравнения следует указать, что из 235 473 британских и американских военнопленных в Германии умерло 8348 человек[613]. С английскими и американскими военнопленными в Германии обращались относительно гуманно. С фламандцами обращались лучше, чем с валлонами, с французами лучше, чем с поляками, а советские военнопленные занимали низшую ступень в этой иерархии.

Интересно, что во время войны в немецком плену находилось около 20 тысяч польских офицеров; в этих «офлагах» шла активная и разнообразная культурная жизнь: в частности, лагерная театральная самодеятельность находилась на высоком художественном уровне. В соответствии с Женевской конвенцией пленным полякам предоставляли возможность создать внутреннее самоуправление во главе со старшим по званию офицером; их положение контролировали представители международного Красного креста и религиозные организации[614]. Ничего подобного в лагерях для советских военнопленных не было.

Отношение к западным пленным не шло ни в какое сравнение с отношением к пленным с Востока. Так, немецкая общественность была взволнована, когда узнала, что в связи с неудачей своего десанта под Сен-Назаром и Дьеппом 19 августа 1942 г., — геббельсовской пропагандой он был представлен как провал «вторжения союзников в Европу»[615], — английские офицеры приказывали «козлом» связывать немецких пленных солдат. В ответ немцы точно так же связали 1376 английских военнопленных, что, в свою очередь, имело следствием связывание такого же количества немецких военнопленных в Англии. Как передавала СД, такое обращение с немецкими военнопленными возбудило ненависть к англичанам[616]. Были и другие случаи жестокого обращения с военнопленными. Так, в июле 1944 г. на юге Франции у Пуатье после акта саботажа были взяты в плен два английских парашютиста. Ссылаясь на Женевскую конвенцию, на допросе они отказались говорить больше, чем предписывала ст. 5, в соответствии с которой пленный обязан был сообщить только имя, звание и номер воинской части. После этого парашютисты были переданы полиции и вскоре под пытками выдали 34 своих товарищей по боевой группе. 31 человек был расстрелян полицией[617]. Эта акция была следствием приказа Гитлера (о борьбе с террористами), и вермахт не нес за нее ответственности. Такие инциденты носили единичный характер, После войны в судебном порядке все они были досконально рассмотрены, а виновные, если остались в живых, — наказаны. В целом отношение к пленным на Западе было корректным с обеих сторон.

Когда в феврале 1945 г. войска 1-го Белорусского фронта освободили лагерь военнопленных у Торна, советские солдаты были поражены различием в положении пленных из разных стран. Заключенные из западных стран имели вполне здоровый вид, как будто они находились в отпуске, тогда как советские военнопленные были сильно истощены и одеты в лохмотья. Военнопленным из западных стран не нужно было работать, им позволяли играть в футбол и получать через Красный Крест продовольственные посылки. В то же время в советской части лагеря