Перекрестки судеб - Михаил Дёмин

Они торопливо разворошили костер. Старательно стали втаптывать в грязь горящие головешки. Вскоре пламя опало, и дым расточился.

Пламя опало, и дым расточился. И произошло это вовремя, в самый раз!.. Километрах в пяти отсюда из чащи на прогалину вышел капитан Самсонов. Он вышел, остановился передохнуть и внезапно заметил на севере темное, желтоватое, медленно тающее облачко.

«Что это там, – насторожился он, – костер, что ли? Но кто же может быть в той стороне и в такую пору?..»

В той стороне, капитан знал это, нормальных дорог, в сущности, не было. Там имелись лишь путаные, едва приметные тропы, вьющиеся в кустах, по болотным кочкам. Туда изредка захаживали туземные охотники… Но сейчас ведь был май – а эта пора не охотничья!

В апреле и мае начинают телиться самки оленей и лосей. И обзаводятся потомством разные ценные пушные звери. Трогать их в такую пору нельзя! Ну а на перелетную птицу охота пока еще не начиналась… Он еще не пробил, не наступил – час Великого Птичьего Вторжения.

Хотя, конечно, он должен наступить очень скоро. Возможно – на будущей неделе… Капитан невольно запрокинул голову, озирая безоблачное, бездонное, вечереющее небо. Скоро там, в вышине, затрубят лебеди, потянутся гусиные косяки! В нем пробудился охотник… Но тут же он вспомнил о браконьерах, о всяких бродягах – и вновь посмотрел на север.

Странное темное облачко растаяло, смешалось с клубами поднимающегося тумана. И капитан подумал с усмешкой: «Наверное, мне просто померещилось… Старею я, что ли?»

И, больше уже не раздумывая, не медля, он пошагал в сторону якутского стойбища.

Он направлялся в стойбище для того, чтобы увидеть шамана – и потолковать с ним о культе Священных Камней.

А тем временем Малыш – приглушив костер и покончив с воспоминаниями – опять успокоился, повеселел. Он извлек из мешка початую бутылку с водкой, краюху хлеба и колбасу. И сказал, подмигивая Портвейну:

– Давай-ка рванем еще – для сугрева! Солнце садится, и ночь, я чую, будет холодной…

– Давай, – обрадовался Портвейн. – Дело святое…

Он подождал, покуда Малыш отхлебнет из горлышка. И нетерпеливо перехватил бутылку. Сделал добрый глоток. И еще один… Отдулся, утер ладонью рот. И затем:

– Ночь, это точно, будет скверная… Главное, эта сырость проклятая. Вот в чем беда! Надо бы, старик, перебраться куда-нибудь в другое место.

– Куда? – Малыш на миг перестал жевать и удивленно уставился на товарища. – Чем тебе здесь плохо! Ну, правильно, сырость… Да ведь тут кругом, куда ни глянь, сплошная слякоть, грязь. Одно слово – болота! Куда ж денешься? И потом, мы же – ненадолго. Тунгус придет за нами через четыре дня.

– За это время можно плесенью покрыться, – пробормотал, кривясь, Портвейн. – А вон на том холме наверняка сухо! И вообще, удобно – к шахте ближе.

– Слишком уж близко.

– Но ведь нам все равно надо будет там побывать. До шахты иначе ж не доберешься… Только – через этот холм!

– Ну что ж. И побываем… Но ночевать там – нет. Нельзя. Опасно.

– А когда мы вообще-то начнем?..

– Да завтра… Хотя постой. Завтра у нас какое число?

– Тринадцатое.

– Ох, эту цифру я не люблю, – поежился Малыш.

– Да и я тоже, – тоскливо проговорил Портвейн.

– Ну, вот видишь… Значит, подождем до послезавтра. Но послезавтра – это уж точно!

Глава 4

Старый шаман. Встреча с рябым якутом. Неожиданная находка… Странный свет на вершине холма

Стойбище, куда направлялся Самсонов, было довольно большим. В нем помещалось одиннадцать низких, круглых юрт, четыре тордоха – это высокие шалаши, покрытые оленьими шкурами, – и две бревенчатые, свежесрубленные избушки. Здесь обитали якуты-оленеводы.

Минувшей осенью якуты прикочевали сюда вслед за своими стадами и поначалу думали, что – ненадолго… Но затем им понравилось тут. Они освоились, привыкли. И даже начали строиться. И временное это поселение, разрастаясь, постепенно стало превращаться в маленькую деревушку.

В этих местах, в низине, на краю огромного мохового болота, оказалось много хорошего корма для оленей. Да и пастухам было тоже не худо – вблизи от приисковых магазинов… В свою очередь, и приисковая администрация выигрывала от такого соседства, приобретая по сходным ценам свежее мясо. В общем, все были тут довольны. И только старшему инспектору, капитану Самсонову, хватало волнений и хлопот!..

Теперь он шагал по узкой улочке стойбища и с любопытством поглядывал по сторонам… Через дорогу вприпрыжку перебегал мальчуган лет десяти. Самсонов остановил его, подозвал – и спросил, пригнувшись:

– Где тут живет Нюргун, а? Я что-то забыл… Давно уже здесь не был.

– Нюргун? – проговорил мальчуган, поблескивая раскосыми кофейными глазами. – Который?

– А разве их много?

– Есть молодой и старый. Вот я тоже Нюргун!

– Мне другой нужен, – засмеялся Самсонов. – Старый…

– Тогда иди вон в тот тордох, видишь? У входа собаки грызутся… Шаман там.

– А почему ты его зовешь шаманом? – поинтересовался капитан. – Он что, разве камлает?[17]

– Не знаю, – отвел взгляд лукавый маленький якут. – Так его многие зовут. Может, просто – дразнят?

Войдя в тордох, капитан с ходу окунулся в дымную, жаркую, душную полутьму.

И в этой полутьме раздался медленный, скрипучий голос:

– О! Начальник! Ну, здравствуй.

Посреди шалаша стояла небольшая железная печка. На ней посвистывал закопченный чайник. Сквозь приоткрытую дверцу печки виднелись пылающие, ярко-оранжевые угли… А рядом – на медвежьей шкуре – восседал сухощавый старик. Отсветы огня лежали на скуластом его лице, освещали короткие, росшие по краям рта усы и редкую седую бородку.

Самсонов тотчас же узнал старого Нюргуна. И приметил он еще одну фигуру – поодаль, в глубине… Глаза его уже привыкли к полутьме. И фигура эта показалась знакомой.

– Садись, начальник, – сказал Нюргун скрипучим своим голосом. – Сейчас чай пить будем.

Старик не спросил, зачем пришел сюда капитан (спрашивать об этом гостя не полагалось!), но он явно ждал объяснений… Однако Самсонов не спешил.

Кряхтя, уселся он на расстеленные шкуры. Скрестил ноги. Поерзал, устраиваясь поудобнее. Потом выгреб из кармана горсть трубочного душистого табаку. И протянул хозяину:

– Угощайся!

– Ай, спасибо, – сказал Нюргун. – Хороший у тебя табачок. Сладкий. Медом пахнет. – И он деликатно взял с ладони Самсонова щепотку.

– А ты что же, Степан? – позвал капитан, вглядываясь в сумрак. – Ползи сюда! Подымим вместе!

И тогда в полосу света из-за печки выдвинулся человек с темным лицом, изрытым оспой и испещренным жесткими морщинами. Это был известный браконьер по кличке Рябой.

В последний раз Самсонов