Марш! Марш! Люди и лошади в наполеоновских войнах - Мурат Магометович Куриев

что же тогда сделал Келлерман? Со всем этим мы еще разберемся, пока просто констатируем. Первому консулу был нужен успех именно гвардии. Он уже начал создавать легенду, и подвиги Бессьера оказались как нельзя кстати. Бессьера-то в чем обвинять?

Обвинять, может, и не стоит, но и понять тех, кто считает, что слава Бессьера была не вполне заслуженной, можно. В каком-то смысле это его, Бессьера, беда. Он действительно один из лучших кавалеристов той эпохи, но «гвардейский блеск» порой мешает трезвой оценке. Кроме того, на репутации Бессьера есть и «темные пятна». Как, например, история с «растратами» Ланна. Вдаваться в подробности мы не будем, но считается, что донес на Ланна именно Бессьер, и сделал он это для того, чтобы еще больше укрепить свое положение, ведь Ланн был его соперником в Консульской гвардии. Был просто соперником, станет – непримиримым врагом. Еще увидим.

А Жан-Батист Бессьер отныне всегда среди первых. Вошел в первый список маршалов, он одним из первых награжден орденом Почетного легиона и т. д. и т. п. Генерал-полковник Императорской гвардии. По должности положено, как насчет заслуг?

…Битва при Аустерлице. Гвардейская кавалерия пока в резерве. Бессьер видит бегущих от кого-то французских пехотинцев, то и дело оглядывающихся через плечо. Говорит стоящему рядом адъютанту Сезару де Лавиллю: «Лавилль, похоже, сейчас у нас будет кавалерийское сражение». Будет, будет. Идет атака русской гвардейской кавалерии, одна из самых ярких в истории наполеоновских войн. Конечно же, ей будет посвящена отдельная глава. Пока – только одно из воспоминаний очевидца, гвардейца из пехоты, Жана Куанье.

«Зрелище это я запомнил на всю жизнь. Длинные ряды всадников в медвежьих шапках на вороных конях. Впереди – маршал Бессьер в красивой форме… Они идут в атаку на гигантских всадников русской гвардии, скрываются в облаке пыли. Все было кончено за четверть часа». Это сделали Бессьер и конные гренадеры гвардии.

Бессьеру везло со знаменитыми сражениями. В 1807-м он и его всадники принимали участие в легендарной «снежной атаке» Мюрата при Прейсиш-Эйлау. Первая битва, в которой гвардейская кавалерия понесла довольно серьезные потери. Бессьер, не дожидаясь распоряжений «сверху», немедленно занялся делом. Отбор, комплектование и т. д. Задачу решил в кратчайшие сроки.

Император увидел результат – и пришел в восторг. В очередной раз. Наполеон столь трепетно относился к своей гвардии, что, видимо, считал содержавшего ее в образцовом порядке Бессьера почти волшебником. Волшебником он не был. Пройдут годы, и император скажет о своем командире гвардейской кавалерии: «У него было очень хорошее зрение и большой навык в маневрировании конницы. Особенно хорошо руководил он кавалерийским резервом. В дальнейшем во всех больших сражениях он оказывал величайшие услуги. Он и Мюрат были первыми кавалерийскими начальниками армии, но обладали совершенно противоположными качествами. Мюрат был авангардный начальник, порывистый и кипучий. Бессьер обладал свойствами офицера резерва, полного энергии, но осторожного и рассудительного».

Ничего обидного для Бессьера здесь нет, просто со временем к Наполеону пришло понимание. Бессьер, как, впрочем, и Мюрат, хотя и в гораздо меньшей степени, полководец с определенными возможностями. Практически никто, кроме самого императора, не мог решать любые задачи. Понимал ли это Наполеон? Если только отчасти. Во всяком случае он с редким упорством давал одним и тем же людям разные поручения. Может, думал, что уж сейчас-то получится? Не получалось. Бессьер – наглядный пример.

Мы уже знаем, что в Испании Бессьер больших успехов не добился, его пришлось отозвать. Что делает император? Отряжает Бессьера на дипломатическую работу. Прямолинейного Бессьера, в котором дипломатичности нет и отродясь не было. Хорошо, что началась новая военная кампания и Бессьер вернулся к привычным занятиям. Пока не загрохотали пушки, сделаем еще одно отступление.

Бессьера часто называют любимцем императора. Он им, безусловно, был. Он даже был человеком, к советам которого Наполеон иногда прислушивался. Бессьер настолько привык к роли особенного, что стал и вести себя соответственно. Как раз к кампании 1809-го сильно изменился не только Бессьер, но и многие из маршалов. Богатые, усыпанные титулами и наградами… Им уже не очень нравилось воевать бесконечно. Возразить императору не могут, а конфликтовать друг с другом – сколько угодно. Воевать продолжают, и даже не по инерции, но могут и чуть ли не на поле боя затеять ссору с «себе подобным».

В Асперн-Эсслингской битве, в мае 1809-го, Бессьер и Лассаль с беспримерным мужеством раз за разом атаковали австрийцев. Перелом обеспечить не могли. Маршал Ланн, как мы знаем, ненавидевший Бессьера, потребовал от командира кавалерии выполнить его приказ. В довольно грубой форме. Слово за слово – и оба уже схватились за оружие. Осуществлявший общее командование маршал Массена был вне себя от гнева.

«Для двух маршалов обнажить мечи друг против друга на глазах у врага – это позор! Я не позволю, чтобы мои люди увидели подобное! Я старше вас по званию, и вы находитесь в моем лагере. Именем императора я приказываю вам немедленно разойтись!»

…На следующий день Ланн получит смертельное ранение, Бессьера ранят несколько месяцев спустя, при Ваграме. Бессьер и Массена снова встретятся на Пиренеях. Да, выздоровевшего любимца Наполеон назначил в 1811 году командовать Армией Северной Испании. Массена возглавлял Португальскую армию. Маршалы должны были взаимодействовать, и Бессьер снова продемонстрировал свою «особенность».

5 мая 1811 года в битве при Фуэнтес-де-Оньоро Массена вполне мог победить Веллингтона. Если бы в бой вступила кавалерия Бессьера – победил бы наверняка. Что произошло? Очевидец событий Марбо дал свою версию.

«…Массена, желая закрепить победу, послал к генералу Лепику, который находился в резерве с гвардейской кавалерией, адъютанта с приказом атаковать. Но храбрый Лепик, в отчаянии кусая клинок своей сабли, с болью ответил, что его непосредственный начальник маршал Бессьер категорически запретил ему пускать в бой его части без его собственного приказа… Тотчас десять адъютантов были посланы в разных направлениях на поиски Бессьера, но тот, в течение нескольких дней неотступно следовавший за Массеной, исчез, конечно, не из трусости – он был очень храбрый человек, – но из расчета или зависти к своему товарищу. Совершенно не думая о высших интересах Франции, он не захотел послать ни одного своего солдата обеспечить победу, слава которой досталась бы Массене».

Раздосадованный Массена скажет: «Я бы победил, если бы у меня было больше солдат и меньше – Бессьеров». Ох, не все там столь однозначно… Свое «исчезновение» Бессьер объяснит, однако то, что он не слишком доверял Массене, – правда. Имел основания. Массена полководец великий, но и человек эгоистичный до крайности и жадный невероятно. Помог ли бы он Бессьеру, окажись тот в трудной