Том 8. Фабрика литературы - Андрей Платонович Платонов

прицепили к скорому поезду. В этом вагоне, по поручению Катульского, Чижов испортил, очевидно, сцепное устройство и тормоза, чтобы вагон, будучи хвостовым в поезде, оторвался от состава на ходу. Счетоводу Чижову (хотя и служившему в конторе паровозного депо), положим, было довольно трудно совершить такое вредительство: технически ведь Чижов невежда. И как он это сделал в условиях пассажирской станции? Помимо воздушного, автоматического тормоза, из вагона можно тормозить ручным штурвалом, а вагон был населен не сплошными пешками, трусами: в вагоне, например, ехала та же Клавдия, рабочий человек, знающая толк в технике; в заднем вагоне, кроме того, обязательно едет технический агент, в прямую обязанность которого входит, в числе прочего, и ручное торможение при обрыве.

Но допустим, что Чижов как-либо разъединил все тормозные тяги или снял даже тормозные колодки (хотя представить, как произвел эту сложную операцию дрожащий трус Чижов в окружении станционных работников, – немыслимо), потому что автору так нужно для эффектного эпизода его романа.

На подъеме вагон действительно оторвался от поезда и пошел с нарастающей скоростью под уклон. Развив огромную скорость, вагон должен пролететь станцию, где его прицепили, и затем на закруглении сорваться с рельс и разбиться вдребезги.

Старый машинист Вальде, по своей инициативе садится на ветхий маневровый паровоз, где помощником работает Михаил, и на опасной для старой машины скорости они удерживают оторвавшийся вагон ранее, чем он дошел до закругления, которое выбросило бы вагон с пути. Описание работы паровоза в этом случае с технической стороны содержит ошибки, непонятные тем более, что автор часто правильно трактует машину. Например, Вальде и Михаил повышают давление в котле сколько хотят: «Стрелка манометра давно перешла красную черту и легла на шпенек. Если бы стрелка могла двинуться дальше, она, возможно, описала бы полный круг». Но автор ведь сам упоминал про предохранительный клапан, спускающий пар из котла после определенной величины давления. Что сталось теперь с этим клапаном?.. Нельзя достигать эффекта за счет спекуляции на невежестве читателей. Как автор может теперь убедиться, это «себе дороже стоит».

Все пассажиры вагона спасены. В этом же вагоне автор встречает Клавдию. Вальде и Михаил становятся героями: о них пишут в газетах, их показывают в кино на экране. Старик Вальде, конечно, более действительный герой, чем Михаил, потому что Михаил лишь подчинился требованию Вальде ехать и он не смог бы отказаться перед лицом старика, своего учителя. То, что на вопрос Вальде перед поездкой – «Михаил ответил без колебаний, в тон ему: – Я есть в душе коммунист», – не убеждает читателя. Михаил может стать коммунистом только в будущем, если он поставит это себе главной задачей жизни, вместо карьеристского стремления к славе через кино.

И все же, под руководством Вальде, Михаил сделал положительный и большой шаг в своей жизни. Ища славу в Москве, он нашел ее на старом, станционном паровозе. С Клавдией у него теперь, после страшного опыта, налаживаются счастливые отношения.

Но что же дальше? Дальше Михаил опять садится писать киносценарий об Иване Буревом, только хочет написать его совсем иначе, чем писал прежде. Михаил непременно желает стать писателем. Что же, час добрый. Жалко лишь Клавдию, которая не увидит хорошей жизни с Михаилом, особенно, если он, на грех, станет взаправду кинописателем.

Из всех образов людей в романе, в которых есть черты нового советского человека, – в характере и в поведении, – автору удались два: старика Вальде и девушки Клавдии. Ими оправдывается все произведение. Главный же герой, Михаил, к образу нового человека не принадлежит. Жизни в новом мире молодого человека учил старик. Хорошо и надежно ли он его научил – неизвестно: ведь Михаил опять взялся за сценарий, как за более действительное средство славы, чем паровоз. И это нас смущает. Легко может случиться, что из Михаила не выйдет толку в кино, а на паровоз он уже и сам не возвратится. Машина не любит, чтобы ее любили половинной любовью. Это и Вальде говорил. А для кино, как для всякого искусства, гордости, эгоизма и дерзания еще очень мало. Характером же человека, будущего художника, Михаил не обладает, или автор романа его, этот характер, нам не захотел показать.

Ярославский альманах

Литературно-краеведческое дело, то есть издание сборников и альманахов, посвященных народному творчеству, художественной литературе местных поэтов и прозаиков, истории и географии родного края, – может стать хорошей школой советского патриотизма. В своей простейшей, наиболее конкретной, скажем даже – «чувственной» форме патриотизм может проявляться вначале именно как любовь, как глубокая, органическая привязанность человека к родному краю.

Поэтому литературно-краеведческое движение следовало бы поддерживать в гораздо большей степени, чем это делалось до последнего времени. Мы понимаем, что враги народа и просто глупцы погромили это дело, довели его в некоторых местах до убогого состояния, но уже теперь пора это движение быстро наладить и поддержать идеологически и материально. Патриотов следует воспитывать всюду, в том числе и посредством организации литературно-краеведческого движения.

Ярославский сборник доказывает эти наши положения.

Сборник открывается отделом «Из сокровищницы народного творчества», доказывающим, что явление Джамбула и Сулеймана Стальского вовсе не редкое явление. Первым произведением в этом отделе напечатано стихотворение «Волга» семидесятилетнего А. С. Груздева, из деревни Большие Осовики, Рыбинского района. Мы не смеем, судя лишь по одному стихотворению, сравнивать поэтическое дарование Груздева и Джамбула. Но что они, эти два поэта, родственны по тематике и по поэтическому воодушевлению и, что не менее важно, по советскому патриотическому мировоззрению – это несомненно. Подобно Джамбулу, Груздев решает патриотическую тему не по «углическо-рыбинскому» способу, а действительно патриотически, т. е. в общесоветском масштабе. Поэт отлично понимает, что невозможно устроить в одном Рыбинске или Угличе счастливую, возвышенную жизнь, если не расцветет весь Советский Союз, и поэт легко и естественно включает в понятие родины всю великую Волгу, весь Советский Союз.

Год прошел, кипит работушка,

По-стахановски, ударная.

За год много дела сделано.

На Шексне, в соседстве с Волгою,

Тож работа производится.

Будет там электростанция

И по силе грандиозная…

Нужен свет нам – электрический…

И настанет скоро времечко:

Не узнать тебя, родимая река.

Вечно будешь ты глубокая

И с Москвой соединенная…

Джамбул же, изображая счастливый современный Казахстан, расширял понятие родины не только до пределов всего Советского Союза, но включал в это понятие и «богатырский аул Мадрид». И это правильно и точно: теперь нельзя себе представить истинный советский патриотизм, если в него не входят страны и