Эпоха веры - Уильям Джеймс Дюрант

из дома, посещал кладбище, просил прощения у мертвых, молился за них вслух и поздравлял их с тем, что они умерли. Теперь, на шестьдесят третьем году жизни, эти лихорадки становились все более изнурительными. Однажды ночью Аиша пожаловалась на головную боль. Он тоже пожаловался на нее и игриво спросил, не предпочтет ли она умереть первой и иметь преимущество быть похороненной Пророком Аллаха, на что она ответила со свойственной ей терпкостью, что он, несомненно, вернувшись из могилы, положит на ее место новую невесту.61 После этого в течение четырнадцати дней лихорадка то появлялась, то исчезала. За три дня до смерти он поднялся с больничного ложа, вошел в мечеть, увидел Абу Бекра, возглавлявшего молитву вместо него, и смиренно сел рядом с ним во время церемонии. 7 июня 632 года после долгих мучений он скончался, положив голову на грудь Аиши.

Если оценивать величие по влиянию, то он был одним из гигантов истории. Он взялся поднять духовный и нравственный уровень народа, доведенного до варварства жарой и бескормицей, и преуспел в этом более полно, чем любой другой реформатор; редко кому удавалось так полно реализовать свою мечту. Он достиг своей цели с помощью религии не только потому, что сам был религиозен, но и потому, что никакие другие средства не могли бы тронуть арабов его времени; он обращался к их воображению, их страхам и надеждам и говорил в понятных им выражениях. Когда он начинал, Аравия была пустыней, состоящей из множества идолопоклоннических племен; когда он умер, она стала нацией. Он сдерживал фанатизм и суеверия, но использовал их. На основе иудаизма, зороастризма и своего родного вероучения он построил простую, ясную и сильную религию, а также мораль, отличающуюся безжалостной храбростью и расовой гордостью, которая через поколение привела к сотне побед, через столетие — к империи и до сих пор остается мощной силой во всем мире.

ГЛАВА IX. Коран

I. ФОРМА

Слово qur'ân означает чтение или рассуждение и применяется мусульманами ко всему священному писанию или к любому его разделу. Как и иудейско-христианская Библия, Коран — это собрание, и ортодоксы утверждают, что в нем каждый слог вдохновлен Богом. В отличие от Библии, это практически работа одного человека, и поэтому он, без сомнения, является самой влиятельной книгой, когда-либо созданной одной рукой. В разные периоды последних двадцати трех лет своей жизни Мухаммед диктовал те или иные фрагменты этого откровения; каждый из них был написан на пергаменте, коже, пальмовых листьях или костях, прочитан собранию и помещен в различные сосуды вместе с предыдущими откровениями, без особой заботы о том, чтобы сохранить их в логическом или хронологическом порядке. При жизни Пророка не было составлено никакого сборника этих фрагментов, но несколько мусульман знали их все наизусть и служили живыми текстами. В 633 году, когда многие из этих коранов умерли и не находили себе замены, халиф Абу Бекр приказал главному помощнику Мухаммеда Зайду ибн Табиту «разыскать Коран и собрать его воедино». По преданию, он собрал фрагменты «из финиковых листьев и скрижалей из белого камня, а также из груди людей». С завершенной рукописи Заида было сделано несколько копий, но поскольку в них не было гласных букв, народные читатели по-разному толковали некоторые слова, и в разных городах распространяющегося мусульманского царства появились разные тексты. Чтобы положить конец этой путанице, халиф Осман поручил Зайду и трем курайшским ученым переработать рукопись Заида (651 г.); копии этой официальной редакции были отправлены в Дамаск, Куфу и Басру, и с тех пор текст хранится с беспримерной чистотой и благоговейной заботой.

Природа книги обрекает ее на повторы и беспорядок. Каждый отрывок, взятый отдельно, выполняет понятную цель — излагает доктрину, диктует молитву, объявляет закон, обличает врага, руководит процедурой, рассказывает историю, призывает к оружию, провозглашает победу, формулирует договор, призывает к сбору средств, регулирует ритуал, мораль, промышленность, торговлю или финансы. Но мы не уверены, что Мухаммед хотел собрать все эти фрагменты в одну книгу. Многие из них были аргументами для человека или момента; их вряд ли можно понять без комментариев истории и традиции; и никто, кроме правоверных, не может рассчитывать на то, что сможет насладиться ими всеми. 114 глав («сур») расположены не в порядке их составления, что неизвестно, а в порядке уменьшения их длины. Поскольку ранние откровения были, как правило, короче поздних, Коран представляет собой историю в обратном порядке. Мединские суры, прозаические и практические, появляются первыми; мекканские суры, поэтические и духовные, появляются последними. Коран ставит свою худшую ногу вперед, и начинать его следует с конца.

Все суры, кроме первой, имеют форму обращений Аллаха или Гавриила к Мухаммеду, его последователям или врагам; такой план был принят у еврейских пророков и во многих отрывках Пятикнижия. Мухаммед считал, что ни один моральный кодекс не сможет добиться послушания, необходимого для порядка и бодрости общества, если люди не поверят, что этот кодекс пришел от Бога. Этот метод хорошо вписывался в стиль бесстрастного величия и красноречия, временами соперничавшего с Исайей.1 Мухаммед использовал способ изложения, наполовину поэтический, наполовину прозаический; ритм и рифма в нем распространены, но нерегулярны; в ранних мекканских сурах есть звучный каданс и смелый размах стиля, которые полностью ощущаются только теми, кто знаком с языком и сочувствует вероучению. Книга написана на чистейшем арабском языке, изобилует яркими образными выражениями и слишком пестра для западного вкуса. По общему мнению, это лучшее, а также первое произведение в прозаической литературе Аравии.

II. КРЕСТ*

Религия — это, помимо всего прочего, способ нравственного управления. Историк не спрашивает, истинно ли то или иное богословие — по какому всезнанию он может судить об этом? Он скорее спрашивает, какие социальные и психологические факторы привели к появлению религии; насколько хорошо она выполнила свою задачу — превратила зверей в людей, дикарей в граждан, а пустые сердца — в полные надежды мужества и спокойствия умы; сколько свободы она еще оставила для умственного развития человечества; и каково было ее