Позвонок - Ив Ланда

Сильный удар по лицу завалил Франка на спину. Ромул нагнулся и приставил пистолет к его лбу. Ярость во взгляде проедала непокорного юнца насквозь.

— Я дал тебе работу, покровительство, ты мог стать «костью» в банде и добиться охерительных успехов! Но ты мне вот как отплатил за все… — Позвонок сильнее прижал ствол и с силой тряхнул голову Брауна, когда заметил, что тот закатывает глаза. — Твои амбиции сыграли против тебя. Потому что есть вещи, которые должны оставаться недоступными кому попало. Видишь, что случается, когда суешь нос не в свое дело? То же самое случилось и с твоим братом.

«Роберт», — на миг сознание Франка прояснилось. Он занырнул рукой в карман куртки и сжал нож, разозлившись на собственную слабость.

— Ему стоило обойти место разборок Фаланг и Позвонка, но он этого не сделал. Такой же любопытный щенок, как и ты, — Ромул Брэгг отпустил парня и расправил плечи. Он начал целиться тому в голову с высоты собственного роста. — Но ты хороший старший брат, Франк. Ты был почти у цели. Надеюсь, это тебя успокоит.

Он уже надумал стрелять, у Брауна даже сердце сжалось, но кто-то вдруг расхохотался, притом совсем рядом. Позвонок сразу же завертел головой, пытаясь увидеть незваного гостя в темноте, и это была последняя подачка свыше, ибо силы почти оставили Франка. Весь свитер под его курткой был мокрым то ли от пота, то ли от крови, то ли от того и другого… Хотелось все отпустить и принять покой. Но время будто замедлилось в глазах юноши, когда Брэгг отвлекся.

Увы, не удалось найти Армаса и его напарника, чтобы отомстить за Роба, но хотя бы этот чертов лицемер получит по заслугам. Франк Браун сел с огромным усилием и чуть не лег обратно из-за прострелившей все нутро нестерпимой боли. Он ударил Ромула в запястье ножом, а когда тот выронил пистолет и вскрикнул, потянул на себя, не вынимая лезвия. Навстречу приближающемуся орлиному носу с кофейными веснушками резко отправился кулак.

Теперь в снег лег и Позвонок. Франк навалился на него сверху и без каких-либо речей перерезал горло.

Он слышал, как Брэгг орет «Нет!», умоляет образумиться и простить его, но все эти звуки превратились в лопающиеся пузыри, не несущие в себе никакого смысла. Время было на исходе, обещание не умирать сегодня — нарушено, Браун просто не мог позволить себе уйти, не добившись никакой справедливости.

Тьма одолевала, высасывала последние остатки энергии, и больше сопротивляться ей парень не мог — не находил в себе никаких ресурсов. Франку показалось, что он скатился с булькающего и хрипящего тела Позвонка, но это был просто бред. Юноша обмяк поверх убитого, глядя в сторону пожара. Темнота разрасталась сильнее, она поглощала поле его зрения, пока вдруг не отдалилась, став похожей на человека в черном балахоне с капюшоном. Гуманоидная фигура неестественно вытянулась в спине и закачалась маятником перед гаснущим Брауном.

«Как банально» — последнее разумное, что выдал его мозг прежде, чем канул в промерзлую темноту забвения.

Глава 25

Целую вечность выходной Симоны Вест не выпадал на будний день, но сегодня это, наконец, произошло. Она позволила себе проснуться позднее, чем в шесть утра — ровно в девять. Диера уже час, как сидела за партой в школе, а Этан вовсю колесил по дорогам Города-1 — его можно не ждать до самого вечера. Разве не прекрасно все это? В коем-то веке Симона посвятит свободное время себе. В коем-то веке ей не придется постоянно улыбаться. Возможно, она даже не будет готовить, а закажет домочадцам какую-нибудь вредную, но очень вкусную еду. Чего таить, ей самой давно хотелось пиццы с морепродуктами от сети пиццерий «Пиццеози». Ни в одном другом заведении не готовили такое мягкое тесто, которое приятно есть даже по краям, ведь тот самый вздутый шланг окружности у пиццы не походил на толстенный сухарь, а обильно заливался плавленым сыром изнутри.

Божественно.

Сегодня Симона не сковывала темные пряди шпильками и заколками на затылке. Она позволила волосам свободно колыхаться и гладить оголенные домашним сарафаном лопатки.

Чашечка горячего крепкого кофе окончательно вырвала женщину из сладкой паутины сонливости. Заряд бодрости пробежался от кончиков пальцев на ногах и ударил прямиком в мозг, вернув каждому предмету вокруг четкость и реалистичность. Однако, вместе с окончательным пробуждением, пришло кое-что еще. Нечто тяжелое и тянущееся, как зубная боль.

Мысли свалились на Симону внезапным мешком цемента, который по ошибке скинули не в руки грузчику, а на голову ничего не подозревающего прохожего.

«Как там Стив?» — вопросил ее внутренний голос.

Неделю назад она уже справлялась о нем. Сомнительно, что что-нибудь поменялось, а если бы и поменялось, ей бы обязательно сообщили об этом. Подобными размышлениями Симона пыталась себя успокоить, и это даже помогало, правда, ненадолго.

Надежда была на горячую ванну с малиновой бомбочкой и пеной. Тревога должна попросту раствориться в столь расслабляющей комбинации. Симона Вест была в этом уверена. Еще уверенней она стала, когда погрузилась в ароматную воду, покрытую сливками розовой пены.

Закрыв глаза, она почувствовала, как мышцы ее рук и живота расслабляются. Нечто похожее можно испытать, когда долгое время несешь в руках тяжелый пакет, а затем выпускаешь его из рук и вдыхаешь полной грудью. Облегчение…

«Оценки Стива стали хуже» — чертова мысль возникла на идеальном полотне умиротворения, словно кто-то вонзил в это полотно нож.

Симона распахнула веки и нервно поджала губы. Ее пальцы скользнули вниз по животу, к небольшому старому рубцу — ее первой метки материнства. Память тут же воспроизвела ту страшную ночь, когда рождался Стивен. Столько боли, перемешанной с паникой, Симона не испытывала никогда прежде. Ей казалось, что утро для нее не наступит. Особенно, когда врачи сообщили о том, что ребенок в утробе повернулся боком и едва ли сумеет пройти самостоятельно.

Тогда в груди женщины работало не сердце, а отбойный молоток. Еще и летняя гроза разбушевалась, пугая внезапными раскатами грома. Ветер хлестал стекла родильного зала так, словно пытался их выбить.

Миссис Вест вспомнила, как накручивала себя, как боялась, что анестезия не подействует и она будет чувствовать рассечение плоти, а затем еще и руки в резиновых перчатках, которые полезут доставать из нее ребенка.

Но все прошло хорошо. Если бы Симона изначально не подвергала себя панике,