Сказы казачьего Яика - Владилен Иванович Машковцев

С помощью данного философско-исторического лекала, как через магический кристалл, можно рассмотреть и жизнь дикого племени, и бедствующих стран, и ныне процветающих государств. Модель-идеи и модель-реалии могут существовать сотни и даже тысячи лет, сохраняя относительную жизнеспособность в изоляции. Модель абсурда – это всегда агония.

Русская монархия, национальная буржуазия в 1905–1917 годах – своей либеральностью, терпеливым отношением к анархии, революционерам, политическим партиям – породили в России социально-политическую модель абсурда. Спасти великую империю мог только Александр Васильевич Колчак, Белое движение. Но Антанта вовсе не была заинтересована в существовании единой, могучей, конкурентно опасной в экономическом плане России. Колчаку «кислород перекрыли», его армию отдали на съедение красным. В сущности, Антанта и привела к власти большевиков на долгие годы. Мыслители-аналитики поняли это еще в 20-х годах. Но было бы ошибочно полагать, что ленинская модель-идея как утопия сразу превратилась в модель абсурда, не была жизнеспособной. Любое общество во времени проходит через ситуационные испытания. Не всегда диктатура и деспотизм бывают явлениями отрицательными. Всю сталинскую эпоху в России с 1924 по 1954 год можно считать моделью реалий, искренней попыткой построить социализм, хотя бы лицейский, военно-казарменный, тюремно-колхозный. Но социализм превращался при этом в модель абсурда еще со времен В.И. Ленина. Поскольку в данной главе мы рассматриваем жизнь Магнитки, России второй половины 30-х годов, не будем ставить на это время только тавро абсурда, а в руководящих личностях видеть исключительно злодеев. Почти все их деяния были запрограммированы, обусловлены железными рамками идеологии, государственной дисциплиной, законами, приказами, инструкциями. И главное – массовым политическим психозом. Однако ошибочно полагать, что весь народ поголовно превратился тогда в послушных рабов. По нашей просьбе написал воспоминания о Магнитке 30-х годов известный в нашем городе человек – Роман Матвеевич Лавров. В 30-е годы он был юношей мыслящим и наблюдательным, весьма смелым, способным на поступок.

Итак, предоставим слово для исторической странички Роману Матвеевичу Лаврову:

«Помнится, как мы в школьные годы носили под рубахой сборник стихов Сергея Есенина, тайно передавая его друг другу.

Страшно не хотелось расставаться с запавшими в душу стихами. Поэтому прежде чем передать книгу другому, приходилось ночами переписывать в тетрадь более понравившиеся из них.

О пристрастии к произведениям “запрещенного” Есенина как-то узнал учитель немецкого языка Фридрих Христианович Геббельс (надо же, такая известная фамилия). Он посоветовал избавиться от этой тетради. Но расстаться с поэзией Есенина было выше моих сил. Я не знал – что делать, как поступить в этой обстановке.

Как-то к нам в барак пришла навестить своих учеников наша любимая учительница, наш классный руководитель. Увидев на стене в нашей комнате портрет Тухачевского, тихо сказала, чтобы я его снял во избежание неприятностей.

Я еще не знал, что Тухачевский был опальным маршалом.

Я выполнил совет Валентины Кирилловны. Но каким-то интуитивным чувством понимал, что это несправедливо, что когда-то придет время, и его оправдают. И я решил сохранить его портрет, закопав его в землю до лучших времен. Вот детская наивность! Тут пришла на память и тетрадь со стихами Есенина.

Вложив портрет Тухачевского в тетрадь, я обернул ее газетой, закутал в клеенку и пошел “хоронить”. За спецпоселком Новотуково, у подножия горы, я вырыл ямку, положил в нее сверток, закопал, надеясь, что когда-нибудь я верну их на свет.

Впоследствии на этом месте выстроился Димитровский поселок. Возможно, под каким-нибудь из его домов находится “могила” Есенина и Тухачевского.

Не знаю, какую судьбу в моей жизни сыграл бы этот факт. Потому что в это репрессивное время были арестованы мои товарищи Аркадий Руфеев и Аркадий Капитанов. Они на два класса шли впереди меня и поступили на учебу в педучилище. Длинноногий и немного неуклюжий Аркадий Руфеев от природы был талантливым поэтом, ему прочили большое будущее в поэзии.

Однажды на уроке в училище было дано задание написать сочинение на свободную тему. Аркадий написал его в стихотворной форме. До сих пор помнится одно четверостишье из этого сочинения:

Сколько конюшен в колхозах стоит,

О, если бы столько скотины!

Тогда мы могли бы весь мир накормить

И мясом, и салом свинины.

Эти стихи оказались для него роковыми. Последовал арест его и Капитанова, который твердо поддерживал взгляды своего друга. В ходе следствия оказался на скамье подсудимых и Андрей Мистюков, как их близкий товарищ. После суда все трое были отправлены в места заключения. В органах НКВД я пытался узнать места их пребывания. Из троих я смог заполучить место пребывания только Андрея Мистюкова. Но начальник, принимавший меня, очень советовал не продолжать поиски товарищей во избежание неприятностей для себя, намекая на то, что они “политические”.

Несмотря на предупреждения, я решил навестить Андрея в г. Тавде Свердловской области. Это место я знал. Оно недалеко от нашего села, куда каждый год в зимнее время отец со старшим братом на своих лошадях выезжали на лесозаготовки.

Многие знакомые отговаривали меня от поездки в колонию, предполагая, какие последствия могут быть для меня, учитывая, что я из семьи репрессированных, спецпереселенцев. Но юношеская решительность и верность дружбе преодолели страх и риск. И я прибыл в тавдинскую колонию.

Конечно, сегодня на словах невозможно передать момент нашей встречи. Помню, как Андрей долго-долго молча смотрел на меня, не веря своим глазам. А потом только промолвил: “Вот это подарок, самый для меня дорогой”. Встреча была недолгой, зато потом всю жизнь он считал мой поступок превыше всего в отношениях между друзьями.

Возвратясь домой, я тут же отправился в пос. Гумбейка навестить его родителей. Невозможно измерить их радость за живую весточку от любимого сына, как говорится, из первых рук. Позднее, всю жизнь в своих письмах он напоминал о нашей встрече за забором с колючей проволокой. Андрей был фанатично влюблен в музыку. Музыкальный талант у него был от Бога. Мы считали его “помешавшимся на музыке”. Кроме отличного владения баяном, он мечтал о большой серьезной музыке, особенно о дирижерском пульте. Андрей постоянно что-то напевал, мысленно воспроизводя какие-то мелодии и по-дирижерски взмахивая руками. Мне казалось, что и во сне он жил этой одержимостью. Любовь к музыке помогала ему легче переживать невзгоды заключенного в неволе. Эта великая одержимость привела к исполнению его мечты. После освобождения он закончил Киевскую консерваторию по классу дирижирования и преуспел в этом деле. В свое время он был руководителем прославленного Воронежского