Сказы казачьего Яика - Владилен Иванович Машковцев

Надо подумать насчет оздоровления кадров. Единственное средство – это брать рабочих, которые приходят самотеком, в частности, из окружающих сел. Но мы не можем воспользоваться этим ввиду инструкций Главмилиции, мы имеем право брать только тех рабочих, которые завербованы в организационном порядке. Если рабочий сам пришел, мы не имеем право его нанять. (Постышев: “А кто это запретил?”)

– Такая инструкция есть. (Постышев: “От кого?”)

– Инструкция Главмилиции.

Мы получили ряд отсрочек по прямому указанию ЦК партии. Сроки окончились, и эта инструкция продолжает действовать. Мы можем вербовать рабочих на Волге, а из ближайших сел брать нельзя.

(Постышев: “Дикость какая!”

Шкирятов: “Это совершенно неверно!”)

Но это факт, товарищ Шкирятов. У нас работают спецпереселенцы, исправительно-трудовая колония, а людей, заслуживающих несравненно больше доверия, мы взять не можем из-за этих формальных соображений. Несколько слов насчет недостатков нашего планирования. Тот большой опыт, который мы приобрели в планировании, до некоторой степени нас успокоил и усыпил. Выработался какой-то шаблон, и каждый год план начинается с того, что в шаблон заносятся цифры, как правило, совершенно некритические. И таким образом составленный план начинает действовать. Отсутствует глубокий анализ правильности этого плана, взаимная увязка различных отраслей промышленности и отдельных производств.

(Постышев: “А кто разрабатывает план?”)

Наркоматы прежде всего, потом Госплан. Я давно работаю в промышленности, но анализов плана не видел ни разу. Между тем в наших планах оказывается немало диспропорций. Например, наши химические цеха месяцами стоят, недовырабатывают тысячи тонн удобрений, бензола, толуола и других продуктов из-за отсутствия серной кислоты… или заправочные материалы, которых явно не хватает. Это дело мы проспали. Все металлургические заводы воем воют из-за недостатка этих материалов. Мы просыпаем, а враг это использует…

Цены составлены так, что в прошлом году затраты на сырье, на вспомогательные материалы были больше, чем стоимость готовой продукции…

На Магнитогорском комбинате большое неблагополучие с внешним транспортом. Наши грузы идут в основном на запад через Полетаево с лишним пробегом в 400 километров, что стоит народному хозяйству ежегодно миллионов 20 рублей. И завод забит, заводские грузы не вывозятся своевременно, тысяч 10 вагонов металла лежит на заводе. Надо дать нам прямой выход на запад.

(Каганович: “Уфа – Магнитная”.)

Да, надо строить дорогу Уфа – Магнитная. В проекте резолюции Пленума ЦК партии по этому поводу ничего нет…»

В своем выступлении на Пленуме ЦК ВКП(б) 1 марта 1937 года Авраамий Павлович Завенягин термин «вредитель» употребил 18 раз, а если учесть и синонимы, то намного больше. Понятно, что он придерживался «повестки дня» и, как говорится, «держал нос по ветру», иногда и лукавил с выгодой для себя, завода. Если подвернулась возможность списать аварии, просчеты, неопытность, ошибки, головотяпство на «происки вредителей», то почему бы этого не сделать?

Трудно только понять, как позволяли «вешать лапшу на уши» Сталин, Молотов, Каганович, Постышев и все остальные представители партийной элиты? Лазарь Марьясин, если бы он был даже гением вредительства, не мог свершить тех черных дел, которые ему причислил Завенягин. Слишком незначительную должность занимал Марьясин. Он был всего-навсего начальником Коксохимстроя, по тем временам обычным прорабом-исполнителем, подчиненным главному инженеру и директору металлургического комбината. Не от Марьясина зависело, где и что строить, монтировать в первую очередь. Даже не заглядывая в архивное «дело» НКВД по расследованию «вредительства» Марьясина, можно со стопроцентной точностью знать, что скажет на допросах этот «враг народа». Отвечать он будет правдиво: мол, я исполнял проект, распоряжения вышестоящих руководителей комбината – Чингиза Ильдрыма и Якова Семеновича Гугеля. И возникнут, сформируются «дела» других, более крупных «врагов».

Марьясина отдал на заклание не Завенягин. А поскольку бедняга арестован, обречен на смерть, любимцем, другом и золотым человеком не был, на него можно свалить все, что угодно. И требование партии выполнено – осуждено на конкретном примере вредительство. И подняты вопросы серьезные: «Цены составлены так, что затраты на сырье, на вспомогательные материалы были больше, чем стоимость готовой продукции»… (Завенягин говорил это, обращаясь к Сталину. Странно и дико, но фразу эту может произнести Шкарапут или Стариков, обращаясь в 1996 году к… Но не будем пока опережать время.)

Опасность нависла и над головой А.П. Завенягина. В стенограмме пленума горкома партии от 17 декабря 1937 года по вопросу «О вражеской работе в Магнитогорске» сохранилось выступление прокурора И.П. Сорокина: «О Завенягине уже несколько раз сигналы были: отмечал пленум горкома, состоялось специальное бюро и было предложено написать докладную о делах Завенягина. Припомню вам два факта. Были аварии в течение трех лет 1-го мая на транспорте – привлекают беспартийного человека – Пиковского, сейчас он сознался, что враг народа. Его защищал Завенягин как честного специалиста.

Возьмите дело Булгакова – взрыв в машинном зале Коксохима. Ведь дело дошло через область до Вышинского, что судить не следует… Вот защита прямого врага. Много было таких фактов. Возьмите дело Морозова. Арестовали как врага народа. Вдруг телеграмма из Москвы – сообщить объяснение, почему арестовали Морозова? Откуда это? Почему в Москве узнали? От Завенягина!»

Инженер Георгий Иванович Булгаков был арестован за случайный аварийный взрыв в машинном зале Коксохима. Завенягину не удалось спасти Булгакова, не помогло и письмо Вышинского. Г.И. Булгакова осудили на десять лет. Отправили на Колыму и его жену, конфисковав имущество. Впрочем, свободным гражданином Г.И. Булгаков и не был. В 1930 году ему давали срок якобы за принадлежность к промпартии. Стенограмма пленума горкома партии от 17 декабря 1937 года, выступление прокурора И.П. Сорокина подтверждают, что А.П. Завенягин препятствовал арестам специалистов и рабочих. Ошибочно утверждение Д. Скотта в его книжке «За Уралом», будто директор ММК способствовал репрессиям, не защищал свои кадры.

Магнитогорский прокурор И.П. Сорокин, жаждавший упрятать за решетку как «врага народа» и Авраамия Павловича Завенягина, был, конечно, мелкой сошкой, глуповатым провинциальным чиновником. Судьба Завенягина не зависела от него. Но наблюдения прокурора были верны: Авраамий Павлович Завенягин, Рафаэль Мовсесович Хитаров и Константин Дмитриевич Валериус, используя свой авторитет и положение, активно противодействовали массовым репрессиям. Хитарова сначала повысили, перевели в Челябинский обком партии, а вскоре арестовали и расстреляли. На волоске от смерти был и Завенягин. Не успел он освоиться в Москве, как Л.М. Каганович принес ему на партийное расследование дело «врага народа» – академика И.М. Губкина. Завенягин сфабрикованную фальшивку не одобрил и, нарушив субординацию, позвонил лично И.В. Сталину. Московская карьера для Завенягина рухнула. Разгневанный Каганович добился применения к Завенягину самых суровых мер.

Беду от Завенягина