Щегол 1-11 - Василий Горъ

быстро. И пусть отдыха, как такового, было ой как немного — мы расслаблялись либо в джакузи, либо в «нашем» озере только по вечерам — в общем и целом время, проведенное в Башне, оставило чертовски приятное послевкусие. Поэтому в субботу утром, открыв глаза и вспомнив о планах на ближайшие часы, я невольно вздохнул и… запретил себе хандрить. Так что поднял девчонок, дал и им, и себе время на «обязательную программу», а уже в семь ноль-ноль попрощался с Ближним Кругом и государыней, решившими нас проводить, спустился к подножию Башни, первым ушел под невидимость и сорвался в серию рывков. А после того, как с гарантией вышел за область действия чуек самых продвинутых родственников, остановился, убрал рюкзак в пространственный карман и телепортировался в Расщелину.

Следующие несколько часов чувствовал себя то ли режиссером, то ли играющим тренером — носился между заимкой и новомосковским поместьем, командовал обеими Дайнами и Стаей, летал над Пятном в поисках «подарка», принимал работу «мастериц» и несколько раз вносил незначительные правки в изначальную идею. Ну и, конечно же, предвкушал. Поэтому злость успела трансформироваться в злорадство и перестала туманить мозги.

В общем, к моменту появления «окна» в портальном зале я был готов к любым неожиданностям. Вот и не играл от слова «совсем» — сидел в кресле на «нашей половине» помещения, пил вишневый сок из полированного самодельного каменного бокала и любовался женой, лакомившейся свежесобранной ежевикой.

При появлении «Скорохвата» даже не дернулся — равнодушно оглядел его с головы до ног и коротко кивнул в знак приветствия. Не суетился и после появления двух следующих «гостей» — неспешно встал, сухо поздоровался, не сразу пожал протянутые руки и опустился на свое место.

Как и следовало ожидать, изменения в моем поведении были замечены влет, и экс-министр иностранных дел, чрезвычайно осторожно «несший» свою левую руку, вежливо поинтересовался, почему я не в духе.

Я пожал плечами, повелительно шевельнул кистью, и из единственного динамика, «переехавшего» в портальный зал из десантного отсека штурмового бота, послышались голоса агента глубокого внедрения французской службы внешней разведки и неведомого синхрониста, переводившего его монолог.

Дайна воспроизвела самое главное — часть доклада, повествующую о внезапном прилете в особняк моей «горячо любимой» тетушки двух флаеров, забитых мужчинами с военной выправкой, но в великолепных гражданских костюмах, о двадцатиминутном пребывании в здании двух самых старших и о выражении лиц Александры Никифоровны, моей двоюродной сестры и ее супруга… с момента выхода на посадочную площадку и до исчезновения в салоне второй машины.

Ждать реакции переговорщиков на эту запись и не подумал — рубанул правду-матку, как только отзвучало последнее слово переводчика:

— Это подарок. Ваших конкурентов. К слову, объединившихся с вашими магами, благополучно преодолевшими кольцо оцепления вокруг штаб-квартиры «Омеги» и покинувшими СНС. Я понимаю, что сторонники силового решения проблемы со мной-любимым продолжают строить далеко идущие планы, но непрофессионализм этих личностей начинает утомлять…

— Игнат Данилович, эта запись объективно свидетельствует только о том, что французская разведка пыталась похитить ваших близких родственников, но не успела… — «объяснил» Муханов и собрался, было, заявить что-то еще, но я его перебил:

— Я прекрасно понимаю, что они делают хорошую мину при плохой игре, но… не могу не отметить, что личности, определяющие алгоритмы процесса наведения мостов со мной-любимым со стороны лягушатников, оказались в разы толковее их коллег из СНС. Ибо уже прислали мне пакет предложений, а вы до сих пор ищете обходные пути.

Ростислав Петрович поиграл желваками и заявил, что у них тоже есть пакет предложений.

— Верю… — холодно усмехнулся я и язвительно уточнил: — Он есть У ВАС. И наверняка сформирован на всякий случай. А в планах на сегодняшний день — те или иные варианты шантажа. Так вот, попробуете заикнуться хоть о чем-нибудь в этом духе — я вас расстрою. Причем намного сильнее, чем вы можете себе представить.

— Вы нам угрожаете⁈ — гневно процедил экс-министр и потерял сознание от удара слабеньким оглушением. Потом воспарил над креслом, развернулся ногами вперед, поймал два окостенения Оли и вылетел в «окно». А я, уставившись на Мезенцева, мило улыбнулся:

— Игорь Архипович, с этой личностью я больше общаться не буду — она мне надоела. Впрочем, ей уже не до переговорного процесса: если в прошлый раз мы лишили ее возможности шевелить левой рукой, то в этот «выключили» ноги.

— Ростислав Петрович — лидер одной из влиятельнейших фракций Совета и человек, славящийся редкой мстительностью… — мрачно сообщил генерал, почувствовал, что не впечатлил, и продолжил в том же духе: — Он и так на вас в обиде. За руку, вылечить которую оказалось невозможно. А теперь, как мне кажется, сделает все возмо— …

— Прошу прощения за то, что перебиваю, но его обиды меня не волнуют от слова «вообще»! — равнодушно сообщил я, ударом оплеухи вернул в «окно» тело в «Титане», собравшееся, было, вломиться к нам, и попросил Скорохвата унять энтузиазм лиц, мешающих нашему общению.

Он немного поколебался и все-таки высунул голову на ту сторону. А я снова поймал взгляд начальника академии и перешел к конкретике:

— Между нами говоря, меня настолько утомила недоговороспособность руководства СНС, что я подумываю закрыть Надежду от вторжений извне лет на тридцать-сорок, а потом попробовать… или не попробовать со следующим поколением переговорщиков…

— Игнат Данилович, не рубите с плеча! — попросил генерал и… поделился о-о-очень интересной информацией: — Все, что вы видели и слышали до этого момента, делалось по распоряжению руководителя одной из влиятельнейших фракций Совета. А я являюсь убежденным сторонником другой и получил недвусмысленный приказ только сопровождать и ни в коем случае не лезть не в свое дело.

Этот монолог объяснил все странности переговоров и помог переиграть планы очередной раз:

— Что ж, тогда сделаем так: вы возвращаетесь в свой мир прямо сейчас, сообщаете членам Совета, курирующим происходящее, что я окончательно разочаровался в переговорщиках СНС и совсем было решил закрыть свой мир для любых государственных образований вашего, но вам удалось убедить меня дать вам еще один шанс.

— Какие-нибудь особые условия будут? — спросил он, сообразив, к чему я клоню.

— Конечно! — недобро оскалился я и начал перечислять: — Условие первое: я общаюсь только с вами. Условие второе: никакой говорильни — максимум через час вы приносите конкретные предложения, распечатанные на обычной бумаге, а я их рассматриваю и либо соглашаюсь, либо нет. Условие третье: любая попытка меня хоть чем-нибудь шантажировать или взломать мой БИУС — и я перестаю считать Союз Независимых Систем потенциальным деловым партнером, соответственно, переключаюсь на общение с французами. Условие