Трафальгар. Люди, сражение, шторм - Тим Клейтон

шестнадцать. Коллингвуд насчитал всего девятнадцать кораблей, включая того, который взорвался. Фактически, не считая «Ашилля», их было семнадцать — восемь французов и девять испанцев. В течение следующих нескольких дней незнание того, какие корабли кем были захвачены, привело к путанице.

Постепенно сгущались тучи, и слабый ветер, который несколько усилился, дул с вест-зюйд-веста прямо на берег. Значительная зыбь тревожила экипажи кораблей с поврежденными мачтами и швыряла корабли, у которых их не было. Оставалось совсем немного времени до наступления полной темноты, а сделать нужно было многое.

В последующие годы Сенхаус стал одним из самых ярых сторонников школы "мы должны были стать на якорь". "Невозможно понять, почему этого не было сделано", — писал он. По его мнению, вопрос заключался не в том, лучше ли бросить якорь у подветренного берега, чтобы переждать шторм. Причина постановки на якорь была гораздо более непосредственной и практичной: "В первую ночь большая трудность заключалась в том, чтобы освободить корпуса от разрушенного такелажа и взять их на буксир. При подобных обстоятельствах, вызванных нехваткой шлюпок и неисправным состоянием кораблей, было почти невозможно выполнить это под парусом. На якоре это можно было бы сделать с легкостью".

На якоре корабли можно было держать достаточно близко друг к другу и произвести ремонт до того, как предпринять попытку тронуться в путь. Можно было бы ликвидировать водотечность корпуса, откачать воду и привести все в порядок до наступления плохой погоды, которую они, вероятно, ожидали. Корабли, оставшиеся в приличном состоянии, могли бы помочь более потерпевшим и снабдить их всем, чего тем не хватало. На борт всех призов можно было бы посадить адекватные команды, достаточные для охраны пленных и управления кораблем на следующий день. Если бы их якоря держали, они оставались бы в течение первой ночи там, где были, в безопасности от прибрежных мелей. В случае дрейфа на якоре какое-нибудь близлежащее судно заметило бы попавшего в беду и оказало бы помощь.

"Если бы лорд Нельсон был жив, флот встал бы на якорь сразу же после сражения", — писал Сенхаус в другом месте. "Поскольку мы находились всего в пяти лигах от берега и на мелководье, где наши якоря надежно удерживали бы корабли, мы могли бы заняться установкой временных мачт и обеспечением призов; но этим пренебрегли. Взятие на буксир поврежденных кораблей заняло значительное время, и в течение этого времени все быстро дрейфовали в сторону подветренного берега".

Пока было еще достаточно светло, Блэквуд и Коллингвуд взяли пеленга на мыс Трафальгар и подсчитали, что он находится примерно в восьми милях к ост-зюйд-осту. Прикидки показали, что они находятся всего лишь в двух милях мористее ближайшей отмели, Лаха-де-Кониль, то есть слишком близко к берегу, чтобы чувствовать себя комфортно. Адмирал старался держать курс на юг, насколько это было возможно, к открытой воде подальше от мыса Трафальгар.

Когда корабли зажгли свои огни, Уильям Камби и его коллеги-офицеры с «Беллерофона» "заметили, что «Эвриал», на корабль которого, как мы знали, вице-адмирал Коллингвуд перенес свой флаг, нес огни главнокомандующего, а на борту «Виктори» не было соответствующих огней, из чего нами оставалось только сделать печальный вывод о том, что наш доблестный, наш любимый вождь, несравненный Нельсон, пал". Многие корабли не видели этого и в течение нескольких дней после сражения не знали, что Нельсон мертв.

Коллингвуд шел в бейдевинд правого галса всего с полчаса, когда внезапный шквал от зюйда обстенил паруса «Эвриала» и отбросил его назад, а затем крутая волна швырнула «Ройал-Суверен» на него. "В 19:36, застигнутый врасплох, — как записано в шканечном журнале «Эвриала», — «Ройал-Суверен» навалился на наш правый борт". Огромный трехпалубный корабль "снес грот- и крюйс-бом-стеньги, лишив нас реев и бом-брамселей. Были сильно порваны фок и грот и повреждена большая часть бегучего такелажа". Потеря стеньг и парусов ухудшила управляемость и ходовые качества фрегата, и его люди провели остаток ночи, пытаясь устранить повреждения. В добавок ко всему, помимо разрушения релингов спардека и четырехвесельного яла, «Ройал-Суверен» смел в воду подвесные койки с постельными принадлежностями, которые все еще были развешены вдоль бортов, в результате чего некоторым членам экипажа не на чем было спать.

Это столкновение положило конец всякой надежде Коллингвуда обогнуть мыс. К тому времени, когда они снова стали способны двигаться, они слишком далеко сдрейфовали под ветер, чтобы безопасно осуществить задуманное. В тот вечер Коллингвуд был очень одинок. Он оставил свою правую руку, лейтенанта Джеймса Клавелла, тяжело раненным и без сознания на «Ройал-Суверене». Он был сентиментальным человеком и любил Нельсона. Он был измотан сражением еще до того, как ответственность главнокомандующего тяжело легла на его поникшие плечи. Один из мичманов «Эвриала», Джозеф Мур, много лет спустя описал, как Коллингвуд часами простаивал на палубе, "время от времени теребя брючный пояс... его единственной пищей были несколько печений, яблоко и бокал вина каждые четыре часа". Ему никогда не давалось легко принимать решения. Отойдя от «Ройал-Суверена» он снова лег на правый галс, но в двадцать один час, получив замер глубины в двадцать три морских сажени, подал ночной сигнал "эскадре приготовиться к постановке на якорь". Историк Уильям Джеймс — ярый критик действий Коллингвуда в тот вечер, — который писал в 1823 году, опираясь на информацию от очевидцев, сухо отметил, что сигнал поступил "примерно на четыре часа позже".

Некоторым кораблям флота удалось держаться довольно близко к Коллингвуду. Ранним вечером «Агамемнон» взял на буксир «Колосса». «Темерер», буксируемый «Сириусом», также находился поблизости. Джон Конн, капитан «Дредноута», перед заходом солнца эффективно переправил призовую команду на «Сан-Хуан-Непомусено» и снял с него 160 офицеров и рядовых. Когда стемнело, он оставил испанский корабль на произвол судьбы и отправился вслед за адмиралом, чиня на ходу такелаж и грот-марса-рей. «Нептун» заменил несколько парусов на новые и также стал сопровождать адмирала. Даже некоторые призы были на ходу. Люди Ричарда Кинга на британском «Ахилле» выбросили за борт шестьдесят семь пустых бочек из носового трюма, освобождая место для тридцати восьми пленных с «Бервика», и отправился вслед за адмиралом, буксируя французский корабль.

Но большинство британских кораблей не смогло отойти, когда это сделал адмирал, либо из-за их собственных повреждений, либо из-за состояния призов и трудностей с их буксировкой. Команда «Дефенса» принялась очищать собственный корабль и свой приз «Сан-Ильдефонсо». Его раненый капитан Хосе де Варгас, доставленный на борт в качестве пленника, произвел впечатление на своих победителей тем, что хладнокровно прикурил сигару от тлеющего фитиля из